Седьмой грешник

— В первую неделю, когда я сюда приехал, у меня заболел глаз, — кратко объяснил Тед. — Пришлось ходить с повязкой, как у Моше Даяна[31].

— Идиотская шутка, — фыркнула Дейна. Она все еще дулась, но хотя бы снизошла до участия в разговоре. Переходя дорогу, Джин нарочно поравнялась с ней и, пытаясь исправить настроение девушки, спросила:

— Разве не эти катакомбы мы осматривали, когда проезжали здесь раньше?

— Да здесь повсюду катакомбы, — опередив Дейну, ответил Энди. — Сегодня мы осмотрим те, которые сохранились, может быть, даже в первозданном виде. В древности этот район так и назывался catacumbas, это название перешло на все здешние подземные кладбища. Так что катакомбы — места погребения. В них хоронили не только христиан. Есть языческие катакомбы, есть еврейские — во всяком случае, четыре еврейских захоронения уже найдены, и Теду кажется, что он набрел на следы еще одного.

— Вот как? — Сковил с явным интересом повернулся к Теду. — Какими материалами ты пользовался?

У Теда сразу сделался хитрый вид, хотя ему — круглолицему и добродушному — выглядеть хитрым было трудновато, а Дейна засмеялась:

— Вам-то, Сэм, следовало бы знать, что археологи не задают друг другу подобные вопросы!

— Я Теду не опасен, — улыбнулся Сковил. — Вот если бы речь шла об этрусских захоронениях...

Джин бросила взгляд через плечо, и ее удивило лицо Жаклин, — хотела бы она знать, что в этом разговоре, если он был тому причиной, натолкнуло ее подругу на какое-то озарение. Спросить она не успела, Энди дождался, когда все собрались, и повел в церковь.

Тед от души забавлялся, рассматривая реликвии. Следы на камне вдвое превышали размер человеческой ступни, подделка была столь грубой, что даже Хосе не мог удержаться от улыбки. С ехидной усмешкой Тед показал на стрелу в застекленном ящике. Он ничего не сказал, только вопросительно поднял бровь. Хосе хмуро кивнул.

— Слишком уж ты много знаешь легенд о святых, Тед, — сказал он. — Наверно, начитался, чтобы меня дразнить... Ну да, святой Себастьян принял смерть от целой тучи стрел.

— Ладно, ладно, хватит вам, — вмешался Энди. — Пошли. Наш гид ждет по соседству, в музее.

Падре Монтини, худой, среднего роста, с морщинистым крестьянским лицом, был облачен в грубую рясу с капюшоном, подпоясанную веревкой. Он приветствовал девушек широкой восхищенной улыбкой, но на Хосе посмотрел сдержанно. А Сковилу низко поклонился и долго жал руку, дольше, чем хотелось бы профессору. Видимо, падре много о нем слышал.

Монтини начал с того, что показал им искусно выполненный макет церкви, где они только что побывали, а затем макет ее предшественницы — базилики четвертого века — и макет древнего кладбища, которое существовало задолго до обеих церквей. Энди уже объяснил друзьям, что церковь не всегда была посвящена памяти святого Себастьяна. В период раннего христианства она называлась Апостольской, и руины под ней подтверждают, что это место не зря связывают с именами двух святых — Петра и Павла.

Энди прервал священника и обратился к нему с каким-то вопросом, но он так быстро говорил по-итальянски, что Джин не поняла, о чем он спрашивал, однако на падре вопрос произвел совершенно неожиданное впечатление. Он вспыхнул и разразился длинной тирадой. Сковил-старший поддержал своего отпрыска, и завязался горячий спор. Изумленная Джин обернулась к Хосе, стоявшему рядом:

— О чем они?

Хосе усмехнулся:

— Энди спросил Монтини, была ли у святого Петра дочь. Это старая проблема. Церковь утверждает, что святой Петр не имел ни с кем никаких отношений, кроме платонических, а Энди настаивает, что Петронелла была родной дочерью апостола.

Жаклин подошла к ним как раз в это время и услышала ответ Хосе.

— А разве в Библии не упоминается жена Петра?