Сестра больно впилась ногтями мне в ладонь.
— А если мы откажемся? — поинтересовалась я.
Моран и бровью не повел.
— Тогда оставлять вас в живых нет никакого смысла. Только народ восстанет за выживших принцесс, и тоже будет подавлен. У меня людей много, ваши жители для меня ничто. А мёртвым правителям уже не поклоняются. Мне же проще. Вам десять минут на раздумье.
В зале зашептались, а один из стариков-министров, папин приближенный, обнял нас за плечи.
— Пойдёмте в покои, мои девочки, пойдёмте, — и вывел нас в небольшую тайную комнату при зале, где был только диван и столешница.
Хельга тут же бросилась мне в колени.
— Эльза, сестренка, я не пойду за него! Не смогу, ты же знаешь, я сойду с ума, я покончу с собой, если он коснется меня.
Мне было жутко стыдно перед министром за эту истерику, но он благородно сделал вид, что не замечает этого.
— Это ваш народ, — старик улыбнулся. — И вы, Эльза, истинная дочь своего отца. А они его любили. Ни за кем больше они не пойдут. Как ваш подданный с сегодняшнего дня, и до самой смерти, прошу, защитите нас. И свою страну.
У моих ног оказался и он, сверкая лысой макушкой.
В такие минуты я жалела, что похожа на него. Что у меня такие же зеленые глаза и цвет волос, местами белый, выгоревший, из-за наших частых игр на солнце. Хельга и Ксандер сохраняли королевское золото волос, подобно маме. Только мы, загорелые и выцветшие после лета, были похожи на двух королевских садовников.
Мама знала, что Хельга ничего не сможет. И я знаю.
— Как будто у меня есть выбор, — сидение тут было совершенно бесполезным, и я вышла, оставляя сестру и министра там.
Моран тут же нашел меня глазами, и чуть улыбнулся, когда я, цокая каблуками, встала прямо перед ступенями, ведущими к трону.
— Словно мышка перед волком, — шепнул кто-то из толпы позади меня.
Эта мышка сейчас спасает ваши шкуры.
— Я выйду за вас.
Мертвая тишина оглушила. Даже в ушах засвистело.
Прекратились все разговоры.