Зло знает мое имя

Внутренне «я» хлопнуло себя по лбу.

Замечательно. Я сказала это.

Внезапно Моран улыбнулся.

— А что, ты хочешь занять это место?

Я не ответила.

Все, что таилось внутри, подступило к горлу, и я всхлипнула, тут же затыкая себе рот.

Нет, только не сейчас. Только не при нем. Только не в эту минуту.

Что ты делаешь со мной, чертов король?

Все мысли: воспоминания крови, тела сестры, прозрачных глаз матери, смех отца, тот наш восточный вечер на балконе с Мораном, когда я уснула на его плече, а он отнес меня в свою спальню. Тот день, когда он захватил нас, когда я спасла его на корабле. Все смешалось в одну сумасшедшую карусель, которая держалась на одном болтике, под названием «одиночество».

Я поняла, что останусь одна. Он уходит от меня. Прямо сейчас. Тот, кто все уничтожил, в одну секунду стал всем миром. Мысль о том, что я увижу этого человека, грела меня всю дорогу. Мне хотелось ненавидеть его, кричать, презирать. Делать хоть что-то, чтобы он почувствовал — я здесь. Чтобы заметил меня. А теперь… Кто я ему? Даже не пленница, потому что Нина вряд ли позволит мне остаться тут. Она станет его женой.

Единственной женщиной в его жизни.

— Эльза? Что с тобой?

Слезы не давали мне вздохнуть. Грудь разрывало от нахлынувшей тоски.

Есть даже такая болезнь, когда жертва не может покинуть своего хищника.

В этом случае, моя болезнь смертельна.

Теплые руки зарылись мне в волосы, и потянули на себя.

Я не заметила, как он оказался рядом. Опустился на пол, чтобы быть вровень со мной. И прижал свой лоб к моему. Если бы я открыла глаза, то увидела каждую морщинку, каждый шрам, и, главное, встретилась бы с серыми льдинками глаз. Но мне было страшно. Страшно, что я открою глаза, и все это исчезнет.

— Не бросай меня, — прошептала я, и снова прерывисто вздохнула, кладя руки ему на плечи и впиваясь в них пальцами. Пока я держу тебя, ты не уйдешь.

— Ты сможешь вернуться домой, — так же тихо ответил он мне, пока его руки перебирали мои волосы, — В Эфию. Она снова станет твоей. Я дам тебе автономию, и станешь королевой. Кем и должна стать.

Простят меня Прародители, в ту минуту я не думала о народе. Не думала о его безопасности и короне. Не думала о процветании Эфии. Я думала только о том, что эти руки выпустят меня, как мотылька из ладошек, и больше никогда этот мотылек не вернется в свой холодный плен. Прав был Талив. Я не искала спасения.