Ее легкое тельце безвольно выгнулось назад. Испачканная кровью слетевшая с лица маска, приземлилась на пол, словно осенний лист, сорванный ветром с высокого дерева. Прижимая дочь к груди, я прислушивался к ее прерывистому дыханию. Потом ослабил объятия, испугавшись, что мешаю дочери дышать. Проверил глотку, убедившись, что она чист и ее язык не запал. Приложился губами ко лбу, проверяя температуру, убедившись, что у дочери был жар.
И снова начал молился. Всем богам сразу! В который раз обращаясь к духу покойной бабушки. Умоляя, чтобы помогли. Чтобы не губили невинное создание. Сокрушаясь, что так не должно быть. Что так несправедливо! В особенности после всего того, что мы пережили!
– Она заразилась, да? – взвизгнула супруга, нервно подпрыгивая на месте и заламывая руки.
«Неужели тебе самой не ясно…» – язвительно ответил я ей про себя, – «мы все заразились… Мы обречены….».
– Что ты молчишь? – не унималась супруга, пытаясь вырвать дочь из моих рук, как будто она могла чем‑либо ей помочь.
«Что мне тебе ответить? Это – конец. Все. Приехали…» – снова про себя ответил ей я.
Продолжая удерживать дочь в руках и обреченно всматриваться в ее бледное лицо, я медленно, опираясь спиной о стену, сполз на пол, ощущая, как отчаянье и апатия накрывают меня с головой, лишая остатков энергии.
И когда мои руки были уже готовы в конец ослабнуть, отпустив девочку, сдавшись, перестав бороться и надеяться на лучшее, лицо дочери вдруг порозовело, яблоки глаз опустились, вернув зрачки на место. Дочь приподнялась на локтях, оперевшись об мои колени и осмысленно посмотрела на меня.
– Папа, я победила, – сказала она мне ровным спокойным голосом.
– Что? – ошеломленно в один голос спросили ее мы с супругой.
– Я победила. Ну, помнишь стену, которую ты сказал мне построить… Ну…, в головке… Я победила. Дядя пришел опять и хотел сломать мою стену. Он ее бил и бил… А я ее держала и строила опять, если она ломалась. Он так кричал! Так кричал! А я его все равно победила! – самодовольно ответила она мне, освободившись из моих объятий, как ни в чем не бывало встав на ноги, отряхнув от пыли одежду, стерев с лица кровавую пену и вернув на лицо маску.
Я шумно выдохнул, стерев со лба холодный пот и облегченно улыбнулся, немедленно догадавшись, что произошло.
– Ты молодец, красавица моя. Ты справилась! – ответил я ей, поняв, что зверь, не обнаружив нас в квартире на этаже выше, предпринял яростную попытку пробиться в сознание девочки и выведать у нее информацию о нашем местонахождении.
– Опять ваши «стены»! Что вообще это такое? – супруга повернула дочь к себе и принялась суетиться вокруг нее, ворчливо и озадаченно бормоча себе под нос, поправляя девочке волосы, сняв ей маску и оттерев с подбородка дочери остатки кровавой пены.
– Все хорошо, не переживай. Она в порядке… Я тебе все объясню, когда выберемся отсюда. А теперь нам нужно идти – ответил я супруге, продолжая улыбаться и про себя благодарить неведомые силы, что в который раз прислушались к моим молитвам и спасли нас от очередной роковой опасности.
Мы собрали рюкзаки и двинулись в путь. Прошли через одну комнату. Через вторую, где в углу я спрятал тельце убитой мною ранее кошки. Проходя в сторону коридора, я обернулся и посмотрел в сторону двери, ведущей в третью комнату, убедившись, что она оставалась закрытой.
Прежде чем выйти из квартиры, я внимательно осмотрел подъездную площадку перед входной дверью через глазок. Лунный свет еще ярче, чем прежде, освещал ее, выхватывая из темноты очертания помещения. К счастью, проход оставался свободен.
Потом я опустился на колени и обратился к дочерям.
– Девочки. Сейчас мы должны как можно тише и незаметнее выйти на улицу и попасть в наш любимый продуктовый магазинчик. Помните же его? – они обе утвердительно кивнули головами. – Ничего не бойтесь, а если увидите что‑нибудь страшное, просто закройте глазки и продолжайте идти, не отпуская нас за руки…
– Возьми лучшее младшую на плечи, – дрожащим голосом предложила супруга. Она стояла рядом, с вытянувшимся от страха лицом, вскинутыми «домиками» бровей и прислушивалась к звукам, исходящим из подъезда за закрытой дверью.