Весь мир театр,

Генри решил поддержать меланхоличную нотку и признался:

– А я первый раз уезжаю на чужбину. Просто не представляю, как себя вести среди всех этих фламандцев, немцев и французов. Страшно…

– Не бойся.

Его спутник усмехнулся, положил руку на плечо и вдруг начал декламировать:

Ну вот мое благословенье И правил несколько. Ты в памяти держи их. Не все, что в мыслях, языком болтай, Не все то делай, что на ум взбредет. Будь вежлив, но ни с кем запанибрата. Тобою выбранных, испытанных друзей Свяжи с собой, как обручем стальным, Но не мозоль ладони, первым встречным Давая руку. Ссор остерегайся; если ж Поссорился, держися до конца, Чтобы противник твой тебя остерегался. Всем отдавай свой слух, а голос лишь немногим: Все мненья слушая, храни свое сужденье. Будь в платье дорогом, коль терпит кошелек, Но не затейливом, в богатом, но не пестром: По платью часто судим мы о людях. Во Франции знатнейшие умеют С безукоризненным одеться вкусом. В долг не бери и не давай взаймы: Ссужая, с деньгами легко утратишь друга, А занимая в долг, расчетливость притупишь. А главное: будь верен сам себе.

Генри удивленно посмотрел на Марлоу. Он узнал слова Полония из пьесы, что недавно зачитывал вслух мастер Уильям.

– Да. Красиво. Жаль, мне так и не доведется сыграть Офелию, – с сожалением произнес Генри.

– А автору не доведется увидеть премьеру, – тем же тоном ответил ему Марлоу. – А что касается сцены… – он повернулся и вдруг хитро подмигнул: – Весь мир театр, а люди в нем – актеры.