— Вижу по тебе, проиграл ты дело? — спросила она, потом строго предупредила: — Не вздумай говорить мне неправду!
— Не в этом суть… — уклончиво скороговоркой ответил Давыдович. — Сколько несправедливости в этом ученом мире!
— Да ты не захворал ли, голубчик?
— Вон Василия Васильевича выживают!.. Вчера видел его. Говорит, ненужный стал! Вырастил замену себе, значит, можно и по шапке. Не прогневайтесь, мы уже сами с усами! Как это тебе нравится? Где же совесть, справедливость?..
Полина Варфоломеевна знала Власова, как хорошего человека, поэтому сообщение мужа удивило ее.
— За что же с ним так? Сколько лет на заводе и вдруг…
Давыдович и сам сожалел, что Власов не рассказал ему подробностей о ссоре с Макаровым, как он ни добивался этого.
Из соседней комнаты послышался голос дочери:
— Мы будем сегодня ужинать? Полина Варфоломеевна спохватилась.
— Заговорились мы с папой. Ужин готов, — и с этими словами поспешно ушла на кухню.
Люда вышла в гостиную, поправляя накинутую на плечи пуховую шаль. Обойдя стол, стоявший посредине огромной квадратной комнаты, остановилась перед отцом. Ее серые глаза, такие же проницательные, как у матери, постоянно приводили Михаила Казимировича в смущение. «Что она так смотрит на меня?»- подумал он, сдерживая раздражение. Ему очень хотелось чем-то развеять теснившиеся в голове плохие мысли. Он сел в кресло, закрыл глаза и стал думать о дочери. Боже, как это было недавно! Будто вчера он за руку водил ее в школу, а сейчас она уже взрослая, красивая девушка. Конструктор самолетов!..
— Ты что-то о молекулах рассуждала, Людочка, — заговорил он ласково. — В связи с чем это, дочка?
— Наша комсомольская организация решила провести серию научно-популярных докладов. Я вот готовлюсь…
— В конструкторской?
— Нет, для заводской молодежи.
— Это для них так важно — о молекулах?
— Думаю, что да! Моя первая лекция…
— Но они поймут что-нибудь?
— Конечно!
Люда спокойно отвечала на вопросы отца, хотя ее сердили его ужимки и ирония.