Грех прощения

— Не понял.

— В конфликте важны форма и содержание. Самые сложные вещи можно объяснить мягко, и самые простые — обострить формой подачи.

— То есть форма была неправильная, а с содержанием ты согласна?

— Да.

В салоне вновь воцарилось молчание.

— Хочешь расстаться? — спросила она.

Игорь импульсивно сжал ее руку, словно желая удержать.

— Есть повод? — поинтересовался он.

— Я не могу дать тебе то, чего ты ждешь. И вообще не знаю, могу ли я дать то, что ты хочешь.

— Ты хочешь расстаться? — его голос звучал обеспокоенно.

— Я не знаю, — прямо ответила она.

Машина подъехала к торговому центру. Но вместо того, чтобы привычно заехать в подземный паркинг, остановилась на обочине. Огни центра осветили салон сквозь завесу дождя.

— Я не хочу, — уверенно сказал он.

Она развернулась и внимательно посмотрела:

— Игорь, я не знаю, к чему это приведет.

— Я все-таки рискну, — он наклонился ближе. — Аня, то, что ты не готова так быстро впустить меня в свою жизнь, абсолютно нормально. Слишком много боли за короткий период.

Хотелось ответить: «Дело не в том, что не готова. Дело в том, что мне все равно. Настолько все равно, что, если бы ты не приехал, я бы не заметила». Она смотрела ему в глаза, думая лишь об одном: впервые мужчина появился в ее жизни не потому, что нужен, а потому, что он обезболивающее. Единственное, что удерживало от разрыва, — отсутствие повода. И может, еще немного жалость. Какая-то часть ее не могла причинить ему боль. Благодарность за его отношение мешала поступить с ним жестоко. Он, как посланец Жизни, подхватил ее в Одессе, не дав погибнуть от боли убеждения. Сегодня Анна поняла, что не вспоминала о Матвее не потому, что чувства прошли, а потому, что Игорь стал ее обезболивающим. Медом для истерзанной души.

Он открыл бардачок и извлек из него коробочку среднего размера. Протянул Анне. На ее лице появилось удивление. Открыла. В коробочке лежало каменное сердце ярко-алого цвета. Оно как раз уместилось в ее ладошке. Символизм подарка понятен.

— Буду расколдовывать твое сердце, — улыбнулся он.

— Где ты такое взял?