— Это представляется просто невероятным, не так ли? — Я позволил себе удовольствие добавить еще один изящный штрих к своей лекции:
— Когда я вижу, как школьник раскрашивает цветными карандашами контурную карту, я думаю, что испокон века человек, изобретая триангуляцию, рассчитывая наложение лунного диска и вычисляя склонение планет, изучал землю и морские берега, метр за метром измерял каждую неровность, и все ради того, чтобы начертить вот такие карты, которые мы сейчас видим. Мартин Кортес писал: «Поскольку путь сей весьма и весьма тяжек, поведать о нем словами, описать пером на бумаге было бы слишком трудно. И потому нанести путь сей на карту есть лучшее, что изобретательность человеческая приуготовила на подобный случай». Таким образом человек овладевал природой, таким образом стали возможны географические открытия и путешествия… При помощи лишь своего таланта и нескольких нехитрых приспособлений — магнитной стрелки, астролябии, квадранта, градштока, таблиц времен Альфонса Мудрого — человек начал описывать берега, отмечать опасности на бумаге, строить башни и маяки в нужных местах… — Я показал рукой назад, на стену, где висела карта-итинерарий: это, конечно, не образец точности, поскольку обозначались на ней дороги Римской империи и географию приносили в жертву военным и административным интересам, но все это они должны были понять по моему жесту. Я же продолжал:
–., и делал это с такой изобретательностью и настойчивостью, что даже в наше время спутники передают съемки ландшафтов, которые были сотни лет назад описаны землепроходцами и мореплавателями. Эти люди прежде всего наблюдали и думали… Известна ли вам история Эратосфена?
Разумеется, я им ее рассказал. От начала до конца и не скупясь на подробности. Умный парень был этот киренец, заведовал Александрийской библиотекой. Он знал, что в Сиене есть интересный колодец — солнечные лучи достигают его дна только 20–22 июня; значит, колодец находился точно на тропике Рака, а с другой стороны, было известно, что расстояние до Александрии, расположенной на север от Сиены, составляет 5000 стадий. 21 июня в полдень Эратосфен измерил угловое склонение солнца, оно составило 7 градусов, одну пятидесятую часть земного меридиана. Отсюда нетрудно было вычислить окружность Земли — 250 000 стадий, то есть примерно 45 000 километров. Согласитесь, вполне неплохо, если знать, что реальная длина окружности составляет 40 000 километров. Погрешность менее 14 процентов — высокая точность, особенно если учитывать, что этот парень жил за два века до Рождества Христова.
— Вот поэтому я так люблю свою профессию, — закончил я.
На них мои рассказы по-прежнему не производили никакого впечатления, но я-то наслаждался.
Это правда — я обожаю свою профессию.
Дав им понять, кто есть кто, я решил вернуться к их вопросу.
— Итак, — сказал я, сделав необходимые вычисления, — позвольте вас поздравить. Как и вы, я получил один градус двадцать одну минуту западной долготы по Гринвичу…
— Тем серьезнее наша проблема, — ответила Танжер. — Там ничего нет.
Я посмотрел на нее с сожалением, опять же поверх очков, которые обладают дурным обыкновением сползать мне на кончик носа. Искоса взглянул я и на моряка. Его, судя по всему, не беспокоило то, что я, опершись подбородком на руку, изучал внимательнейшим образом стоявшую передо мной блондинку. Словно бы их связывали чисто профессиональные отношения. У меня зародились надежды.
— Боюсь, вам придется проверить координаты по Уррутии. Или же, как вы и предполагали, расширить район поисков… После снятия последних координат судно могло некоторое время дрейфовать или даже идти своим ходом, и только потом затонуло.
Шторм?
— Бой, — ответила она сухо. — С корсаром.
Какая прелесть, подумал я, просто классический случай. Шансов у этой парочки практически никаких. Но на лице моем эти мысли не отразились.
— А раз так, — сказал я со всей серьезностью, — между тем моментом, когда определялись координаты, и временем, когда судно затонуло, могло произойти много разных событий… И вряд ли у них были все условия, чтобы спокойно взять высоту солнца и определить пеленги. Думаю, что вас это ставит в довольно трудное положение.
Все это они наверняка знали до того, как явиться ко мне, потому что слова мои отнюдь не заставили их тревожиться больше, чем они тревожились до того. Он только посмотрел на нее, будто ждал реакции, но реакции не последовало. Танжер смотрела на меня так, как смотрят на врача, который успел познакомить клиента лишь с первой половиной диагноза Я разглядывал карту, надеясь, что мне придет в голову какая-нибудь идея. Я был нем и недвижим, как инвалид на паперти, хотя с тем же успехом мог бы насвистывать пасадобли или рисовать, держа кисть пальцами ног, или придумать что-нибудь еще.
— Как я полагаю, сомнений относительно того, что были использованы именно карты Уррутии, не существует, — предложил я новый ход. — Иначе возможны сильные расхождения с координатами, которые нам известны.
— Нет никаких сомнений, — сказала она, и я спросил себя: а испытывала ли эта замечательная дама хоть раз в своей жизни какие-нибудь сомнения?
Она продолжала: