Мавр принял похвалу бесстрастно, однако те, кто понял эти слова, заулыбались польщенно.
– Вижу, твои люди потрудились на славу, – продолжал Руй Диас. – Устали.
– Само собой, Сиди. Старались делать все как должно. Усердствовали не за страх, а за совесть.
– Это пригодится… Когда силы противников равны, побеждает тот, кто окажется выносливей.
–
– Давай-ка поговорим, раис Якуб.
Все трое спешились и отошли на несколько шагов, ведя коней в поводу. В этот погожий и ясный день отсюда хорошо был виден замок Альхаферия и чуть подальше – сама Сарагоса. На берегу реки женщины из воды и золы готовили щелок.
– Если не ошибаюсь, ты будешь командовать мусульманским отрядом?
– Не ошибаешься, Сиди… Мой повелитель эмир Мутаман – да благословит его Всевышний – почтил меня своим доверием.
– Мы будем воевать, как ты знаешь, против франков и агарян. Может быть, и против арагонцев и наваррцев.
– Да, я знаю.
– Ты бывал, насколько я слышал, и на других войнах.
Мавр взглянул на него с мимолетной, тотчас пропавшей насмешкой. Будто невзначай, прикоснулся к тому месту, где слева на шее под челюстью, полускрытый засохшей пылью, тянулся шрам.
– Бывал.
Руй Диас вгляделся в эту отметину – несомненно, давний след от раны.
– Чей клинок оставил тебе эту памятку – христианский или мавританский?
Тот лишь улыбнулся и крепче ухватил под уздцы своего коня, в этот миг заметившего змею и замотавшего головой. Слегка похлопал его по шее, успокаивая.
– Христианский. Это было много лет назад, в бою под Дарокой.
– Я был там. – Руй Диас показал на Минайю, который наступил на змею и раздавил ее. – И он тоже.
– Знаю. Но победили тогда мы.