Форма звука

— А о какой конкуренции мы говорим? — задал встречный вопрос Гелбрейт. — Конкуренция бывает внешняя, а бывает и внутренняя.

Клинт подумал.

— Имеете в виду разногласия инвестора с управляющим?

— Или инвесторов было несколько, — подсказал Гелбрейт.

Эта мысль заставила Клинта полезть за сигаретой, хотя делал он это крайне редко. Гелбрейт тоже последовал его примеру: курение сближает не хуже совместной выпивки, если верить психологам. Зажигалка Клинта на секунду привлекла его внимание, но спрашивать о ней он не стал, чтобы не сбивать того с мысли.

— Да, инвесторы могли изначально находиться не в равном положении, — наконец признал викторианец. — При таком резком понижении стоимости актива вместо обещанной доходности тот, кто вложил последнее, гарантированно разоряется. А тот, кто способен переждать убыточный период, вполне может выкупить его долю за гроши и стать единоличным владельцем.

— Либо получить другой профит, не денежный. В той куче материалов, что нам дали на изучение, есть что угодно, кроме финансовой отчетности центра и имен владельцев. Держу пари, их больше одного.

Они обменялись понимающими взглядами.

— Это будет трудно, — сказал Клинт. — Хиотис посредник, сошлется на то, что не уполномочен разглашать информацию о клиенте, и мы зашли в тупик. Здесь нет правительства, через которое можно нажать на него.

Гелбрейт заметил, что имя Хиотиса тот произносит с неприязнью, и в душе поздравил себя с маленькой победой.

— Да, правительства нет, — согласился он. — Но и мы не ограничены в своих действиях и контактах. Думаю, для начала стоит поговорить со свидетелями. Персонал частенько знает больше, чем думают хозяева, и не зря отсюда всех разогнали на время нашего пребывания. Собственно, в этом и состояла цель моего визита к вам, одному мне с Хиотисом не справиться, навалимся вместе.

Последнюю фразу он произнес шутливо, но Клинт остался серьезным.

— А кого вы имеете в виду под персоналом? — спросил он. — У нас нет ни одного конкретного имени, ни гарантии, что те, кого Хиотис нам подсунет по нашей просьбе, будут на самом деле здешними служащими, а не подставными пешками с заученной легендой.

— Я сегодня пересматривал запись шоу, — Гелбрейт поднялся, держась за поручни кресла, и едва не сел назад — пол качнулся и как-то нехорошо расплылся. — Пара амбалов, отстреливавших акул, засветилась на холозаписи довольно четко, не спутаешь. Также есть ведущий шоу и его помощники.

— Подростки? — поморщился Клинт. — Мы не можем допрашивать детей.

— На Мумбаи нет законов, — усмехнулся Гелбрейт. — Никакие органы опеки не предъявят нам иск, а вот пара кредиток, вы не поверите, творит с местной неокрепшей детской психикой чудеса. Я вообще сомневаюсь, что на Мумбаях есть такое понятие, как детство. Впрочем, решать вам. Можем ограничиться только взрослыми.

— Нет, я согласен, — Клинт прошел к аннигилятору и сунул туда окурок. — Дети не так уж малы, кажется, постараемся поговорить с ними максимально осторожно. Выбирать все равно не приходится, не дело, а сплошная головная боль.

Гелбрейт отпустил ручки кресла и констатировал, что кривизна пола заметно исправилась. Он скользнул взглядом по вскрытой упаковке шприцов-тюбиков, лежавшей на столике возле кресла.

— Это едва ли поможет от вашей головной боли, — он поднял блистер, попутно убедившись, что пары штук не хватает. — Скорее уж от несвежих омаров.

Клинт покраснел и пробормотал что-то о своей нелюбви к омарам, но Гелбрейт его не слышал, думая о своем. Раскачивание пола, нагрев импланта и плохое самочувствие внезапно обрели еще одну причину помимо неудачного дрифта, на который он грешил ранее. Как и совместный обед, и чудесное явление Хиотиса с андроидом, твердо уверенных в его беспамятстве.