Зверюга резко остановилась, дёрнув головой назад. Опустилась не четвереньки, постояла так, покачиваясь, и шумно рухнула набок.
— Всё, что ли? — спросил удивлённо Пашка сам себя.
И, со стволом на плече, спустился вниз.
Бабка, бледная как полотно, сказала.
— Так. Сидим, ждём. Сопровождения у него нет. Но даже тяжело раненный, он опасен.
Павел подошел к приоткрытому окну, забрал у Короткого АКМ, перещёлкнул на одиночные, приложился и всадил пулю во второй глаз страшилища. Тот даже не дёрнулся.
— Остыл, — торжественно объявил Скорый.
Все долго молчали. Павел ждал какой–то команды, но, так и не дождавшись, спросил:
— А их едят?
Бабка сорвалась, и метнулась в туалет.
Шило возмутился:
— Скорый! Ты, бля, находишься в приличном, мать твою, обществе! Мы тут все — культурные, сука, люди! Это ладно, что ты Новик… Но больше такой хреновины никогда, нигде не спрашивай! Никогда! И нигде!
Скорый удивился:
— А что такого–то. Крокодилов, и тех едят.
Со второго этажа спустилась Беда.
— Ну, что? Всё?
— Да, золотце, всё, — успокоил Пашка.
Шило возмущенно открывал и закрывал рот. Слов не находил.
Короткий уточнил:
— Ты понимаешь, что это, — он ткнул за окно, — бывший человек?