— У нас ещё есть.
Вытащил из своего рюкзака пластиковый контейнер, выгреб горсть катышей.
Бабка начала химичить.
Когда закончила, перелила часть раствора в Пашкину флягу из–под воды.
— Это тебе… Дар Знахаря — это серьёзно. Будешь развивать. В день три раза по глотку. Небольших. Перед едой. И пару глотков в день живца. Не больше. Это, как ни крути, всё же — яд.
— Теперь вот это красота.
На столе осталась горсть переливающихся янтарных бусинок, нанизанных на хрустальную паутинку.
— Как тебе, Беда?
— Красивые… Из них украшения делают?
— Нет, Беда. Из них делают Спек.
Ветераны заулыбались, одобрительно закивали.
— Спек, это вещь. Спек это… Ммм, — заблажил Шило.
— Спек, — перебила Бабка, — это наркотик. Раствор «янтаря». Доза спека, вколотая внутримышечно, делает иммунного — сверх–человеком. Сила, скорость реакции, скорость передвижения, скорость… Ээ…
— Обработки информации, — снова подсказал Короткий.
— Да. Один иммунный, под «спеком», может биться против двух десятков обычных. Короткий, у нас шприцы где?
— Сейчас принесу.
Он притащил медицинский саквояж. В металлическом контейнере лежали два ряда пустых инсулиновых шприцов по кубику. Штук двадцать.
Бабка взяла шприц.
— Вот. Один кубик такой дряни может спасти умирающего. Под спеком, можно прожить сутки даже без внутренних органов. Ну, конечно, кроме сердца и лёгких. Но эта гадость вызывает привыкание. Увы. Так что…
Шило встрял: