Сзади замычали. Мужики оглянулись. У подножия бугра стояла на четвереньках Бабка и что–то хрипела.
Пашка подлетел, зашипел:
— Ты что творишь?! Ложись. Ложись немедленно. Да что ты будешь делать! Ложись, без тебя управимся.
Разбитая челюсть у неё не двигалась. Она упала на спину, притянула Дугина. Показала ему три пальца.
— Трое муров осталось?
Бабка кивнула головой и застонала от боли. Потом выставила ещё два пальца.
— Нас с Коротким — двое?
Женщина возмущённо замотала головой.
— Осталось две твари?
— Д–д–а-а. — Прохрипела она. — В-в. До–мме.
— Спасибо, золотая. Лежи спокойно. Мы управимся. Я тебе спек вколол. Лежи.
Подошел к Короткому. Поднял сайгу закинул на плечо. Взял снайперку. Обоймы в гнезде не было. Короткий протянул её.
— Полная. Я набил. Обойди слева, со стороны огородов.
Пашка кивнул и побежал влево, через дорогу, в сторону заросших бурьяном грядок.
Из дома по–прежнему грохотали автоматы. Пулемёт молчал.
Потом и вовсе всё стихло.
Павел засел в зарослях крапивы. Принял сектор вокруг дома. Он в принципе понял, что люди в доме уже мертвы. Ждал. Выход из коттеджа — один. Дождался.
Медленно, спокойно, сыто, вышла тварь, похожая на огромную, страшно мускулистую обезьяну.
Пашка свистнул. Макака не спеша повернула голову. И опрокинулась на спину, нелепо взмахнув лапами.
Прямо сквозь стену, выломав межоконный проём, вылезла ещё одна такая же красотка, только покрупнее. Рыкнула. Заводила мордой, прислушиваясь и принюхиваясь.