Реализация

Я остановил Воробья, схватив его за рукав гимнастёрки:

– Слушай, ну как у вас – места появились?

Он отрицательно помотал головой.

– Шутишь? Пока только увольняют, новых давно не берут.

– Ясно, – вздохнул я.

– А чем тебя нынешняя работа не устраивает? – притворился незнайкой он. – Работаешь в тепле и светле, а не как мы, прости господи, в дерьме всяком. Пострелять захотел, ну как сегодня – опять тебе, пожалуйста. Ну получка не в пример нашей!

– Это ты верно сказал. Тепло, светло, мухи не кусают, и пострелять удаётся. И деньги, конечно, хорошие. Но… Смотрю я на эти сытые и довольные хари и понимаю, что, как же это – сука, несправедливо! Одни кровь проливают, другие ананасы с рябчиками жрут…

– Что – снова взять и поделить, да? – хмыкнул Воробей.

– Нет, конечно. Хватит уже переделов собственности. Ты извини – просто эмоции. Денёк выдался трудный.

– Без эмоций тоже нельзя. Понимаю тебя, брат Быстров. Понимаю и где-то даже сочувствую. Но ты в грех уныния не впадай – это ведь не только церковный грех, но и наш, большевистский. Всё, пошли оформляться.

– Пошли.

Началась стандартная милицейская канитель: допросы, протоколы, показания… К моим словам не цеплялись, зная, как обстоит расклад.

И всё равно – штука это весьма утомительная. К концу дня устал как собака, руки после писанины покрылись чернильными пятнами.

– Слушай, я схожу – помоюсь! – показал я следаку тёмные разводы на ладонях.

– Сходи, конечно.

Я вышел в коридор, направился к умывальнику.

– Жора, привет! Какими судьбами? – навстречу шагал улыбающийся как Чеширский кот Полундра.

– Да так, в злодеев немножко пострелять пришлось, – не стал вдаваться в подробности я.

– Как же, наслышан, – закивал он. – И без трупов, говорят, не обошлось.

– Всего один, – развёл руками я.