— Неслыханно! Недавно в деревне произошло целых три кражи. Эмили всегда была очень внимательна.
— Но у каждого иногда бывают провалы в памяти, — буркнул инспектор.
— Только не у нее. Ее жизнь была подчинена строгому порядку. В девять вечера она проверяла часы по радио, ставила будильник на семь, укладывала Бенджи в его корзинку и запирала заднюю дверь.
— А вы не в курсе, в тот вечер она поставила будильник?
— Нет. Я специально проверила.
— Тогда, очевидно, это свидетельствует о том, что она умерла до девяти часов вечера.
— Нет. Она умерла ночью. Так сказал доктор.
— Она могла умереть ночью, — терпеливо продолжал инспектор, — но потерять сознание за несколько часов до этого.
— А вот вам самый главный довод, — проговорила мисс Беллрингер, сияя, как будто не слышала слов инспектора, — что вы скажете про орхидею-призрак?
— Орхидея-призрак, — бесстрастно повторил Барнеби. Тридцать лет общения с общественностью научили его железной выдержке. Мисс Беллрингер рассказала ему об их соревновании.
— А на следующий день после того, как моя подруга скончалась, я пошла погулять в лесу. Конечно, глупость, но я чувствовала себя не в своей тарелке. Я поймала себя на том, что продолжаю выискивать орхидею, но тут же осознала, что уже совершенно неважно, найду ли я ее. И я опять подумала о смерти Эмили, о том, как она… лежала там… так не должно быть… — Женщина коротко взглянула на инспектора, несколько раз мигнула и шмыгнула носом. — Наверное, все это звучит несколько нелепо…
— Вовсе нет.
— А потом я ее нашла. Но, понимаете, Эмили уже успела найти ее раньше. — Заметив, что Барнеби непонимающе поднял брови, она продолжила: — У каждой из нас была палка, чтобы отмечать место. У нее с красной лентой, у меня — с желтой. И вот теперь, — мисс Беллрингер подалась вперед, а инспектор Барнеби едва удержался, чтобы не сделать то же самое, — скажите мне, почему она не пришла ко мне, чтобы рассказать об этом?!
— Может быть, она решила вначале сохранить это в тайне? Чтобы сделать вам сюрприз?
— Нет-нет, — возразила мисс Беллрингер, раздраженная неспособностью инспектора понять, что произошло, — вы не понимаете. Мы знакомы с Эмили почти восемьдесят лет. Она должна была бы быть вне себя от восторга. И прийти сразу ко мне.
— Возможно, она уже чувствовала себя не очень хорошо и хотела побыстрее оказаться дома.
— Чтобы попасть к себе домой, ей нужно было пройти мимо моих ворот. Если бы она плохо себя чувствовала, она бы обязательно зашла ко мне. Я бы помогла ей.
— А вы вообще видели ее в тот день?
— Только когда она несла Бенджи домой с прогулки примерно в два часа дня. И, прежде чем вы спросите, я скажу, что оба они выглядели живыми, как блохи! — Она беспомощно, но вместе с тем с надеждой огляделась по сторонам, как порой бывает с людьми, только что пережившими потерю. Она словно не могла смириться с вдруг возникшим в ее жизни пустым местом и как будто надеялась, что покинувшая ее подруга внезапно возникнет вновь. — Нет, — проговорила она, твердо глядя на инспектора, — что-то случилось после того, как Эмили нашла орхидею, но до того, как она вернулась в деревню, что заставило ее позабыть о своей находке. И это должно было быть что-то очень значительное, можете мне поверить.
— Если то, что вы говорите, правда, то не хотите ли вы сказать, что она скончалась от какого-то шока?