Бунгало изнутри оказалось как будто больше, чем можно было предположить по внешнему виду, и Дэннис провел полицейских мимо нескольких открытых дверей, прежде чем они оказались в гостиной. Они успели мельком заметить сверкающую чистотой кухню, одну спальню — белую с золотом, и вторую, всю в красной замше и бронзовых завитушках.
— Дэнни, я в гостиной, — снова прозвучал мелодичный голосок. Он томно растягивал все имеющиеся в словах гласные, а для пущего эффекта как будто прибавлял к ним еще дополнительные «о». Миссис Рейнберд поднялась навстречу им из кучи подушек, словно наседка с гнезда.
Она была очень, очень толстой. Правда, примерно четверть ее роста, казалось, составляла прическа, похожая на пагоду: причудливая жесткая структура из вершин и волн, локонов и завитков, увенчанная острым конусом, напоминающим перевернутый вафельный рожок от мороженого. Цветом все это напоминала жженый сахар. Одета миссис Рейнберд была в сиреневый халат, достаточно короткий, открывающий мощные ноги с крохотными ступнями, лицо — с ярким макияжем. Старший инспектор выдержал ее взгляд, прямой и острый, словно скальпель, и представился.
— Я видела, что вы работаете. Я наблюдала за ласточками на телефонных проводах и заметила вашу машину. Знаете, эти птицы так живописно сидели! Прямо как ноты на линеечках.
— А, должно быть, это вас я видел как-то утром, будучи на Черч-лейн. На чердаке, по-моему. Наверное, очень выгодный наблюдательный пункт.
— Мы, орнитологи, предпочитаем термин «укрытие», мистер Барнеби. — В воздухе ощутимо похолодало. Он попросил прощения. Женщина махнула сверкающей драгоценностями рукой. — Пустяки, садитесь, пожалуйста. — Барнеби опустился в кресло, накрытое узловатым вязаным чехлом.
— А вы, мой милый? — Дэннис окинул взглядом сержанта Троя. — Дайте вашим ногам отдохнуть!
Искрясь мужественностью, Трой выбрал самый жесткий стул, уселся на него, прямой как столб, и достал свой блокнот. Раздался пронзительный свист.
— Дэнни! Чайник закипел! — Когда он удалился, миссис Рейнберд обратилась к Барнеби: — Вас нужно накормить и напоить. — Не давая ему запротестовать, она поспешно продолжила: — Сейчас, сейчас. Только не уверяйте, что вы не устали, после того как задавали стольким людям все эти вопросы. Все уже готово.
Так оно и было. Буквально через несколько секунд легкое дребезжание возвестило о появлении Дэнниса, который толкал перед собой столик на колесиках, формой копирующий алтарь Бромптонской церкви. На столике громоздилась гора мини-бутербродов в форме карточных мастей и жирных сливочных пирожных. Миссис Рейнберд наполнила тарелку для инспектора Барнеби и передала ему.
— Вы не смеете отказываться, мистер Барнеби! — На протяжении всего разговора она обращалась к нему именно так, вероятно считая, что высшие полицейские чины, как и начальство в медицинской сфере, не носят формальных званий. — Сами знаете, свой желудок надо иногда баловать.
Ее сын разлил по чашкам чай, его бескровные белые пальцы трепетали над фарфором. Он опустил в блюдечко ложку с крупным фиолетовым камнем, вделанным в ручку, и передал его вместе с чашкой инспектору. Чувствуя себя отчасти побежденным, Барнеби принял посуду и облокотился на неудобную спинку.
Дэннис пристроил на другую тарелку трефу с анчоусами, пику с лососевым паштетом, бубну с бужениной и черву с дрожжевой пастой, добавил меренгу[26], покрытую какими-то коричневыми извилинами, похожими на гусениц, и с поклоном протянул все это сержанту Трою. Поставив блюдо на столик рядом с ним, Дэннис передал сержанту чай и вернулся к матери. Он взбил подушки и устроился на пуфике у ее ног, одарив лучезарной улыбкой и получив такое же сияние в ответ. Наконец Барнеби смог заговорить.
— Мы проводим расследование смерти при невыясненных обстоятельствах…
— Конечно, бедной мисс Симпсон, — не дала ему договорить миссис Рейнберд. — Я считаю, во всем виноваты родители.
— …и были бы очень признательны, если бы вы и ваш сын сообщили нам о том, где вы находились и что делали после обеда и вечером в прошлую пятницу.
— Лично я занималась цветами в деревенском клубе. Вы уже наверняка слышали о нашем празднике? — Барнеби кивнул. — Я ушла оттуда где-то в половине пятого вместе с мисс Каделл из Тай-хауза. Как обычно, одной из последних. Боюсь, я из тех людей, которые всегда все за всеми доделывают. — Самодовольная улыбка. Ротик у нее был, как у золотой рыбки, — даже когда лицо оставалось спокойным, он чуть вытягивался вперед. — Я всегда говорю себе: «Айрис, ты прирожденный руководитель!», но, может быть, я слишком много на себя беру… Так о чем я?
— Вы ушли одной из последних.
— Ах да. Мне кажется, после нас оставалась только мисс Торнберн, наша дорогая Акела.
— А вы не заметили случайно, в котором часу ушла мисс Лэйси?
ebooksa