Убийства в Бэджерс-Дрифт

И она заговорила.

— Понимаю, вы никогда мне не поверите, но когда я впервые оказалась здесь… конечно, тогда я была значительно моложе… — Она униженно глядела в пол. Было понятно, насколько горько ей осознавать свой возраст, свою внешность, свою общую непривлекательность. — И Генри… Я делала по дому все… а он всегда был так благодарен… Потом… постепенно мне стало казаться, что его благодарность перерастает во что-то большее. Понимаете, Белла всегда была так занята. Она считала себя обязанной участвовать в приходском совете, заниматься какой-то благотворительностью. Она являлась президентом Женского института, местной Ассоциации консерваторов. О, конечно, она заботилась о Генри, но как-то мимоходом, ее практически никогда не было дома. А он порой выглядел таким печальным… сидел у окна и ждал, когда появится ее автомобиль. И однажды вечером… Я никогда этого не забуду… — Ее полное лицо скривилось в плаче, голос срывался от переполнявших ее эмоций. — Я как раз делала бутерброды с сыром и хреном, а он взял меня за руку и сказал: «Ох, Филлис, что бы я без тебя делал?» Не «мы», — она с вызовом взглянула на Барнеби, — «я». «Что бы я без тебя делал?» Шло время, и я понимала, что он все больше и больше привязывается ко мне. Понимаете, я так его любила, что ничего удивительного, что он тоже стал хотя бы чуть-чуть испытывать нечто подобное. А потом я вдруг подумала… — Голос ее упал до шепота. — Как бы мы могли быть счастливы, если бы не было Беллы.

Она села и молчала так долго, что Барнеби уже было решил, что это все. Но, как только он сам собрался заговорить, она продолжила:

— Понимаете, все думали, что с ее стороны было так любезно предоставить мне жилье. Но она ни за что не нашла бы себе домработницу, которая бы делала все, что делала я. А она обожала выставлять свое счастье напоказ. Она скоро заметила, что я забочусь о Генри. Ее было не провести.

Барнеби подошел к креслу и сел, не сводя с нее глаз.

— Обращаться с оружием я научилась еще в юности. Это многие умеют в сельской местности. Но мне никогда не нравилось убивать живых существ. — Губы ее скривились в горькой усмешке. — Я сказала Белле, что мне надоело сидеть дома и я бы не прочь пойти на охоту с ними. Генри несколько удивился, но и очень обрадовался. Я взяла с собой фляжку с водкой. Я тогда почти не пила. Никакого определенного плана у меня не было, но я не сомневалась, что какая-нибудь возможность обязательно подвернется. Вы же сами знаете, люди никогда не держатся в ряд или одной кучкой, они расходятся. Этого я и ждала. Но время шло, и моя затея стала казаться все более и более невероятной. Между нами обязательно оказывался кто-нибудь, или она сама находилась слишком далеко или, наоборот, слишком близко. Я начала приходить в отчаяние. Не знала, что мне делать. То и дело я отпивала из фляжки. Я понимала, что больше никогда не наберусь смелости снова пойти с ними… эти убитые птицы… кровь… меня тошнило от всего этого. А потом меня осенила блестящая идея. Я подумала, что, если окажусь напротив них, впереди, спрячусь за деревьями, и… и сделаю это оттуда, никто в жизни не догадается. Так что я сказала, что не очень хорошо себя чувствую или что мне скучно, а может, что-то еще, не помню, и ушла. Я обошла их полукругом, так, что оказалась к ним лицом. Кто-то постоянно палил из ружья. Наверное, меня саму могли бы подстрелить. — Филлис снова спрятала лицо в ладонях и хрипло проговорила: — Как я теперь жалею, что этого не случилось. И вот… я выстрелила в нее. Это было ужасно. Я увидела, как она споткнулась и упала. Меня охватила паника. Я вскочила и бросилась бежать. Ружье я выкинула в какие-то кусты. Через несколько минут я остановилась и допила водку из фляжки, и тогда, конечно, до меня дошло…

— Да? — Голос Барнеби прозвучал очень тихо. В комнате тоже было тихо. Трой, водя карандашом по бумаге, чувствовал, что они вообще не замечают его присутствия.

— …почему все поймут, что это не была случайность. Все остальные, кроме мальчишки с фермы, стояли позади нее. А он находился слишком далеко. Я села прямо там и думала, думала, что же мне делать? Можно было бы скрыться, но тогда все точно поняли бы, что это я… так что я заставила себя отправиться назад. Естественно, к этому моменту все было кончено. «Скорая» уже успела приехать и уехать, а Тревор Лесситер сказал мне, что Белла погибла в результате несчастного случая: споткнулась и упала прямо на свое ружье. Я просто не могла поверить, что бывает такое везение. Я рыдала от облегчения и не могла успокоиться. Все были так растроганы. Они думали, что смерть сестры для меня величайшее горе.

Когда все они разошлись, я приготовила нам с Генри ужин. Стол я не стала накрывать. Мы просто сидели у камина. Мне пришлось долго уговаривать его поесть. Никогда еще я не чувствовала себя такой счастливой. Наверное, вы сочтете меня безнравственной, но так было на самом деле. Единственная мысль, которая у меня тогда промелькнула: я вышла сухой из воды и получила Генри. А потом, примерно в полвосьмого, зазвонил телефон. — Голос ее стал совсем сухим, почти каркающим. — Прошу прощения… Мне нужно что-нибудь выпить.

— Сержант, — махнул рукой Барнеби.

— Не нужно, я справлюсь. — Она налила что-то в стакан из графина и добавила содовой. — Так вот. Звонила, конечно, Айрис. Она позвала меня к себе. Я рассказала ей, что произошло с Беллой и что я никуда не пойду, потому что не оставлю Генри. Но она просто ответила: «Приходите сейчас же. Иначе я сама к вам приду». Это прозвучало очень странно, но в тот момент я толком и не начала волноваться. Я накормила Генри пудингом и отправилась к ней в бунгало.

Она предложила мне кофе, я отказалась, но она не желала ничего слушать, и Дэннис пошел на кухню. Мы сидели друг против друга в ее отвратительной гостиной. Она все подмигивала мне и говорила, что теперь, больше чем когда-либо, я нужна в Тай-хаузе. «Станете настоящей хозяйкой поместья, милочка моя». Потом пришел Дэннис со столиком на колесиках. На нижней полочке стоял кофе и печенье, а на верхней… ружье. Никто не произнес ни слова. Это был полнейший кошмар. Они просто глядели друг на друга, а потом на меня, и светились от удовольствия. Как будто я совершила нечто исключительное. Но вообще-то, я и сама так считала.

Потом Дэннис сказал, что он видел, как я выстрелила в Беллу, бросила ружье и убежала; и конечно же, они оба очень рады тому, что я теперь могу быть счастлива в Тай-хаузе. Но я наверняка понимаю, что и не столь удачливым надо как-то выживать в этом мире, а они прекрасно знают, что я всегда была великодушна по отношению к своим друзьям. Мой план настолько полно владел мной, что я, естественно, ни о ком больше не думала, и уж менее всего о Дэннисе Рейнберде. Но он в то время с ума сходил по Майклу Лэйси. Просто преследовал его повсюду. Мне стоило бы об этом помнить. Ну вот, — плечи Филлис поникли, — а больше, в общем, и рассказывать-то нечего. С тех самых пор они обобрали меня до нитки. Генри подарил мне украшения Беллы, они пошли на плату Рейнбердам. Еще кое-что имелось и у меня самой, пятьдесят тысяч, которые мне оставила мать… и, сами видите, — лицо омрачилось сожалением, — все это напрасно. Он так и не полюбил меня. Он просто был ко мне добр. А потом появилась Кэтрин.

Она замолчала, и после длительной паузы Барнеби спросил:

— Вы закончили свое признание, мисс Каделл?

— Да.

— А что вы скажете по поводу смерти миссис Рейнберд? — Произнося это, инспектор уже знал, что она ответит. Он вполне мог представить ее тешащейся надеждой, накачивающейся для храбрости водкой и стреляющей в Беллу, что Генри не все равно, и тут же, в шоке и страхе, убегающей прочь и бросающей ружье. Но он никак не мог убедить себя, что эта коренастая женщина с глуповатым лицом могла наносить удар за ударом ножом, шагать по залитому кровью ковру, а потом хладнокровно переодеться, уничтожить следы… Поэтому он ничуть не удивился, услышав ее голос:

— Я не имею к этому никакого отношения.

Однако он все равно должен был задать соответствующие вопросы. В конце концов у нее не имелось алиби на этот день, и смерть миссис Рейнберд была ей очень даже выгодна. Барнеби обратил ее внимание на оба этих факта.

— Не понимаю, какая в этом выгода для меня. Я могла бы сделать это восемнадцать месяцев назад, а теперь они оба уже много недель назад знали, что деньги у меня кончились. Я сказала им: если я начну тонуть, то непременно потащу за собой и их. И они поняли, что это не просто слова и что я так и сделаю.