Опасная находка

Высокий человек осматривает деревья, окружающие поляну, прежде чем приблизиться к руке Марка, вытянутой на грязной лесной подстилке. Он наклоняется. Марк стонет, его дыхание с хрипом вылетает облачками пара в холодный воздух.

Незнакомец забирает у него мой «Глок». Мой «Глок»! Мне приходится напрячь каждую мышцу тела, чтобы не позволить себе закричать.

Какое-то время он смотрит на Марка. И стреляет еще раз, целясь Марку в грудь. Тело нелепо дергается на листьях.

Я не дышу. Я даже не помню, когда перестала дышать. С запястья моей сжатой в кулак руки на листья капает кровь. Ногти впились в ладонь так сильно, что повредили кожу. Я остаюсь неподвижной, насколько мне удается. Я не буду плакать. Я не выдам себя. Я не умру рядом с Марком.

Он бы за меня не умер.

Я едва не врастаю в землю, крепко зажмуриваюсь и молюсь, чтобы все поскорее закончилось.

На поляне раздается шорох: высокий человек шагает, собирая свои вещи. Я прижимаюсь щекой к влажной земле. А потом слышу неторопливые удаляющиеся шаги: он уходит в лес, шагая по сухим листьям и ломая ветки. И воцаряется тишина.

Я лежу неподвижно несколько минут, которые кажутся мне десятилетиями, но никто ко мне не подходит. Чуть позже я медленно поднимаюсь. Он лежит там, в грязи и прелых листьях, одетый в свой лучший костюм и пальто. Мой Марк. Возле его неподвижного тела валяется мой рюкзак. Рюкзак, который забрал Патрик. Я только сейчас его замечаю. Наверное, он с самого начала был у Марка. Я ковыляю к нему.

Это очень странное чувство. Я не уверена, что смогу его описать. Любовь, которую я испытывала к Марку, никуда не делась. Я что угодно отдала бы, чтобы вернуться в прошлое, но это невозможно. Я приближаюсь нерешительно, осторожно. Если он все еще жив, он может убить меня. Закончить то, что начал. Но когда я оказываюсь возле него, он не поднимается. И от этого мне еще хуже.

Я сажусь рядом с ним на корточки и смотрю на него. Все то же красивое лицо, те же волосы, губы, глаза. Та же теплая кожа.

Я осторожно касаюсь его руки. Он не реагирует. Осмелев, я склоняюсь к его голове. Приближаю щеку к его рту: зеркальное отражение жеста, который я повторяла тысячу раз. Но вместо того чтобы ожидать поцелуя, теперь я пытаюсь ощутить тепло его дыхания на щеке. Пытаюсь его услышать. Я наклоняюсь к его груди, избегая горячего пятна крови. И слышу тихое, приглушенное биение сердца. Он все еще здесь. Он все еще жив.

Я осторожно убираю волосы с его лба.

— Марк? Марк, ты меня слышишь? — шепчу я. Ответа нет.

Я наклоняюсь ближе.

— Марк… Марк! Это Эрин. Ты меня…

И тут его глаза открываются. Он смотрит на меня, взгляд его рассеян и затуманен. Он громко кашляет и содрогается от боли. Он умирает. У нас всего минута.

На миг он встречается со мной взглядом, и я вижу вспышку узнавания, как бывает у больных Альцгеймером: это снова мой Марк. А потом она меркнет. И другое выражение темным облаком проносится в его глазах. Он смотрит на меня, и этот взгляд я никогда не забуду. Теперь я это вижу: как он на самом деле ко мне относится. Факт, мимолетный, но неопровержимый. И вот его больше нет.

Птица вскрикивает далеко в лесу, и я вздрагиваю. Я снова оглядываю деревья, но там никого нет. Поднимаюсь на ноги и какое-то время стою, потерянная, разбитая, неподвижная.

А потом я хватаю свой рюкзак и бегу прочь.

Вначале я не знаю, куда бегу, но на ходу у меня формируется план. Включается инстинкт самосохранения. Мне нужно найти телефон-автомат. Телефон, который нельзя будет отследить. На полпути обратно к дороге я едва не спотыкаюсь о тело Патрика. Он лежит на земле, раскинув руки. У него перерезано горло. Я бегу дальше.