Он подбадривает меня взглядом. И говорит со мной тем же ровным, взвешенным тоном, которым вчера рассказывал об акулах. Когда надо, он может быть чертовски убедительным.
Да, я занимаюсь уборкой.
На это уходит совсем немного времени. Я протираю пол дезинфицирующим лосьоном из аптечки. Умываюсь, чищу зубы и беру себя в руки. Марк в это время заканчивает уборку. Тележка с едой исчезла. Как и постельное белье, и на кровати теперь только сумка. Бриллианты он высыпал в бокал для виски. Марк входит в комнату из гостиной, держа в руках мой ноутбук.
— Прежде всего, я не думаю, что стоит связываться с полицией, пока мы не узнаем, что, блин, происходит. Мне не улыбается провести остаток жизни в полинезийской тюрьме за кражу бриллиантов или еще что-нибудь в этом роде. Я считаю, нам нужно узнать, не хватился ли кто-нибудь этих вещей. Правильно? И может ли кто-то обнаружить, что они у нас, — говорит он.
Я беру ноутбук, который он мне протягивает.
Насколько я понимаю, нам предстоит кое-что выяснить. А в поиске я хороша. Марк садится на кровать, и я устраиваюсь рядом с ним.
— Итак, что мне искать в новостях, как думаешь? Кораблекрушения? Сообщения о пропавших людях? Или о неудачных ограблениях? Что будем искать? — спрашиваю я.
Я не уверена. Мои пальцы застывают над клавишами. Нужно с чего-то начать.
Он снова смотрит на сумку.
— Ну, у нас есть телефон. — Он позволяет фразе повиснуть в воздухе.
Да. Да, у нас есть телефон, а это значит, что у нас есть номер, а может быть, даже электронный адрес и письма, а то и настоящее имя владельца.
— Думаешь, стоит его проверить? Посмотреть, кому он принадлежит? — спрашиваю я.
— Пока нет. Подожди. Давай будем рассуждать логически и не спеша. Мы с тобой нарушаем сейчас закон? Нарушаем, Эрин? Мы сделали что-то плохое? Хоть что-то плохое до этого момента?
Откуда мне знать? Мой моральный компас, полагаю, всегда был точнее, чем компас Марка, но ненамного.
— Нет. Нет, не думаю, — говорю я. — Я разорвала сумку. Но я разорвала ее, потому что хотела узнать, что внутри: а вдруг это поможет найти владельца? Это правда, и этого должно быть достаточно.
— Почему мы не отдали ее полиции или охране отеля?
— Мы отдали. Мы сразу же передали сумку персоналу отеля, но ее нам вернули. А потом мы напились и решили, что сами сможем во всем разобраться. Это глупо, но не незаконно. — Я киваю. И решаю, что такое объяснение звучит вполне убедительно. — Но вот сейчас мы поступаем неправильно, — добавляю я. И я действительно говорю то, что думаю. — Мы должны прямо сейчас позвонить в полицию и рассказать об этом. Автомат и деньги явно намекают на то, что дело нечисто, — говорю я, снова кивая.
Я смотрю на распотрошенную сумку. Вижу угол пакета с деньгами сквозь дырку в ткани. Миллион долларов. Перевожу взгляд на Марка.
— Секундочку, — говорю я. — Я это помню. Это было в фильме о норвежских рыбаках. — Я быстро набираю запрос в «Гугле». — Грубо говоря, обломки крушения, морской мусор, спасенные грузы, — как хочешь, так их и назови, пусть будут «сокровища», — оговорены законодательно в международном морском праве. Вот… только послушай. — Я проматываю страницу и начинаю читать текст с сайта правительства Великобритании. — «Сброшенный балласт» — термин, используемый для описания товаров, выброшенных за борт для облегчения веса судна при угрозе кораблекрушения. «Затонувший груз» — это термин, используемый для описания товаров, случайно оказавшихся за бортом во время опасной ситуации. И так далее… Вот: «Лицо, спасшее груз и действовавшее в рамках закона, скорее всего, станет преемником права собственности в случае отсутствия заявления владельца». Ага. Нет, подожди. Черт! «Согласно закону о торговом мореходстве… С 1995 года этот закон распространяется на все найденные грузы в пределах территориальных вод Великобритании в радиусе двенадцати морских миль». Британские законы тут не имеют никакой силы. И я не знаю, под чьей мы юрисдикцией здесь, в Полинезии, под французской или американской.
Я снова ищу. Набираю запрос. Марк молча смотрит на сумку.
ebooksa