Опасная находка

Марк и наше будущее. И наш ребенок. Наш нерожденный ребенок. Мы можем измениться вместе, верно? Мы вместе будем двигаться вперед.

Матери не сбегают. Жены не сбегают. Если только они не бегут от чего-то.

Марк — это все, что у меня есть. Зачем мне сбегать от него? Если мы решим бежать, то только вместе. Втроем. Моя рука опускается, ложится на живот, над маткой. Там, в безопасности, скрыто все, ради чего стоит сражаться. Я крепко зажмуриваю глаза; это все ради нашего будущего, ради нас, ради нашей семьи, ради этой семьи. Я создаю кровь, плоть и кости внутри себя. И скоро скажу об этом Марку. Скажу. Но пока мне нравится эта связь. Когда нас только двое, я и мой пассажир, и я хочу продлить эту связь чуть подольше. Когда все будет сделано, вот тогда я и поделюсь нашим секретом. Когда это будет безопасно. Я сжимаю пальцы на ручках сумки-мешка, костяшки белеют и розовеют, дверь открывается, и я шагаю через огромный вестибюль в прохладный сентябрьский воздух.

Все оказывается гораздо проще, чем я могла предположить.

Танги встречает меня на ступенях банка. Меня представляют Матильде, миниатюрной брюнетке с собранными в идеальный пучок волосами, которая сегодня должна заняться моим счетом. Она вежливо и профессионально объясняет мне все детали размещения депозита в их банке.

Я чувствую слабый укол вины, когда передаю ей сумку с деньгами, хотя мы уже удалились в отдельную комнату для клиентов и никто, кроме нее, этого не видит. Матильда берет ее, не моргнув глазом. Мне не следует ничего стыдиться. С тем же успехом я могла передать ей вещи для химчистки — реакция отсутствовала как таковая.

Ее правое плечо чуть опускается под весом сумки. Обычное дело, я полагаю.

— Одну минутку. — Она вежливо кивает и выходит из комнаты.

Она понесла деньги на пересчет. Разве не забавно, что в мире электронных банков и постоянно развивающихся технологий бумажные деньги все еще требуют физического пересчета? Ну, с помощью машинки, конечно, но вы меня поняли.

Они будут загружать свеженькие пачки банкнот в машину, одну за другой, пока не получат финальное число: миллион долларов. Возможно, у них там есть специальный клерк, чья работа заключается только в том, чтобы загружать бумажные деньги в маленькие машинки.

Я сижу в одиночестве. Жду. Мысли разбредаются в разные стороны.

Мелькает слабое подозрение о том, что банкноты помечены, что их можно проследить до той незаконной деятельности, которая их породила. Полиция, государственные органы, да кто угодно на самом деле мог пометить банкноты, либо промаркировав их краской или штампами, либо записав последовательность их номеров. Я читала об этом в интернете, естественно. И проверяла серийные номера на последовательность.

Однако я знаю, что эти банкноты не помечены. Потому что пассажиры самолета ни за что не взяли бы с собой помеченные полицией деньги. Они определенно знали, что делали. В полетах они явно не разбирались, а вот во всем остальном, что касалось бизнеса, были молодцами.

Нет, конечно, они могли бы пометить собственные деньги. Если хотели сами их отследить. Но зачем им это делать? Они же не знали, что мы их найдем. Они не знали, что мы их заберем.

Иногда мне приходится останавливаться и напоминать себе, что пассажиры самолета не были всеведущими. Они не предполагали подобного развития событий. То, что произошло с ними и впоследствии с нами, — совершенно случайно. Они не знали, что разобьются, а мы найдем сумку. Такое невозможно предвидеть и угадать. Деньги определенно не помечены. Никто за ними не придет. Никто не будет искать Марка и меня.

Матильда возвращается с пустой сумкой, аккуратно сложенной, и кладет ее рядом со все еще теплыми после принтера листами договора. Выписки с суммой депозита. Она предлагает мне ручку. Число, которое я ищу, находится в крайней слева колонке: $1000000 USD — вклад наличными деньгами.

Я подписываю договор.

Мы устанавливаем ежемесячный платеж, который будет поступать на мой бизнес-счет в Великобритании. Швейцарский банк будет каждый месяц перечислять мне фиксированную сумму от имени подставной компании. В налоговой декларации я обозначу это как доход от частных консультаций по видеосъемкам. Затем нам потребуются более серьезные суммы для выплаты ипотеки и прочего. Мы будем переводить их частями и назовем комиссионными за проект. Мы состряпаем какие-нибудь счета от подставной компании — например, арабской. И все будет выглядеть так, словно кто-то и правда переводит большие суммы денег через швейцарский счет, чтобы оплатить британской документалистке проекты короткометражек. Не беспокойтесь, я заплачу все положенные налоги. Я сохраню все записи. Я буду очень, очень аккуратной, честно. Вся корреспонденция будет направляться в частный почтовый ящик, оформленный здесь же, в банке. Матильда вручает мне два маленьких ключа от этого ящика.

Я ставлю куда меньше подписей, чем можно было бы вообразить, учитывая количество наличных, и меня отпускают. Матильда кладет шариковую ручку «Монблан» обратно в держатель и улыбается. Все кончено.

Мы деловито и серьезно пожимаем друг другу руки.