— Ещё какое. Они говорили о своём родственнике и о том, что я ему на его место указала.
— Указала и ладно. Что здесь особенно важного?
— А то, что наши враги могут захотеть с ним пообщаться. Он же в курсе происходящего и положением дел не доволен. Так сказать, слабое звено…
— Предположим. И что нам с этим делать?
— Ещё не знаю. Подумать надо.
— Думай быстрее. Если молчание деросовской прослушки можно объяснить, то в доме вашего директора она просто замолчать не может. Её ведь не к одежде цепляли, а где-то в самом доме.
— Да знаю я, знаю. У меня вся надежда на то, что госпоже Ласки, после вчерашнего приёма, есть о ком кроме нас поговорить.
— Не очень надейся. Я этих перечниц знаю.
— На своих намекаешь? — скосила глаза на свою спутницу Алька.
— Сравнила! Мои — кремень.
— Откуда же тогда твои познания?
— Не думаешь же ты, что я всю свою жизнь у своих старушек под юбками просидела.
— А кстати, тебе сколько лет?
— Не очень деликатный вопрос, — усмехнулась Катания, — тебе же история рода Зиев известна. Сама посчитать можешь.
— Шестьдесят? Не может быть, — Алька с Мелиной уставились на ведьму.
— А вы сколько думали?
— Ну я бы тебе больше тридцати не дала бы, — призналась Алька, — по виду, а по характеру так и на двадцать не тянешь.
— Это потому, что ты ведьма? — с затаённой надеждой спросила Мелина.
— А задайте вы все эти вопросы моей Ба…
— А ей сколько? — Альке даже страшно было ответ услышать.