— Разговором это назвать было бы сложно. Просто парой фраз обменялись.
— Отвечайте на вопрос! — потребовал второй, до сих пор молчащий полицейский.
— Этот жирный боров предложил нам денег чтобы мы его до города дотащили.
— Кто эти „мы“?
— Я и моя спутница, которой я помогал с багажом.
— Понятно. И вы ему отказали?
— А как бы вы поступили на моём месте? Этого борова две лошади бы с места не сдвинули, а мы с Сианой и один сундук с трудом тащили.
— А какой багаж был у господина Фока?
— Точно не скажу — вроде два сундука. Один, здоровый такой, точно был. Он на нём сидел. Но когда мы его на дороге нагнали, багажа у него с собой не было. Это я точно помню.
— Следовательно вы предположили, что сундуки свои господин Фок у дилижанса оставил?
— Ну наверно… Я, честно говоря, об этом не думал. Не до того мне было.
— А когда подумали?
— Вот прямо сейчас и подумал, когда вы спросили.
— Всё, довольно юлить, — хлопнул по столу молчаливый полицейский, — когда вы вернулись к месту аварии?
— Я никуда не возвращался. Зачем? Мне одного раза хватило, — Алька была совершенно сбита с толку. Совсем других вопросов она ожидала.
— Врёт. По глазам вижу — врёт, — эмоциональный полицейский ещё раз по столу хлопнул, и секретарю велел — лишнего не пиши. Господин мэр не любит вольных высказываний в протоколе. Всё должно быть коротко, чётко и по делу. Ему ещё их превосходительству докладывать.
Секретарь послушно замер, а Алька поняла, что неприятности её ожидают серьёзные.
— Послушай пацан, ты нас за дураков не держи. Думаешь ловко следы замёл? Нет дорогой. Следов хватает. Они, следы эти, тебя до каторги и доведут. Не сомневайся даже. Лучше сам сознайся, и судья к тебе добрее будет, — сказано всё было тоном увещевательным. Только на Альку тон этот не подействовал. Сознаваться ни в чём она не желала.
— Вы что, совсем с ума сошли? Дело шьёте? Подозревать больше некого?
— Запиши в протоколе — грубые оскорбления, — дал указание полицейский.