— Поселили по уплотнению, — вынужден был соврать Тихон.
— После мятежа таких еще немало осталось. С ними придется и новую жизнь строить, никуда от них не денешься.
Несмотря на разницу в возрасте, разговор завязался дружеский, непринужденный, Дробыш поинтересовался, как Тихон стал чекистом.
— Можно сказать, случайно.
— Случайно? — удивленно переспросил хозяин. — В такой организации случайно не оказываются.
— Работал слесарем на фабрике, тут собрание, оратор из губкома призывает самых достойных в отряд ВОХР выдвигать. А на фабрике всё больше бабы, мужиков мало. Вот меня, холостого, здорового, и выкрикнули.
— Уж больно просто у вас получается, — усомнился Дробыш. — И происхождением не интересовались?
— Я на этот счет чист: мать и отец у помещика в батраках были. В губчека оперативных сотрудников не хватало — из отряда меня и перевели, как грамотного и сознательного.
— Ну и как, довольны службой?
Тихон замялся:
— Да как сказать. Паек хуже, чем у рабочего, всякие мероприятия впридачу — то после работы беспризорниками занимайся, то на политучебе сиди. Думал, легче будет, а вышло наоборот.
— Что же не уйдете, если не по душе чекистская служба? — допытывался Дробыш.
Тихон смущенно признался:
— На фабрику неохота возвращаться, скажут, рабочего доверия не оправдал. Может, привыкну еще.
Дробыш усмехнулся, перевел разговор на другое.
Расстались они друзьями. На прощание военспец дал Тихону книгу «Преступление и наказание», посоветовал:
— Обязательно прочитайте. Я бы на месте товарища Дзержинского всех чекистов заставил прочитать Достоевского от корки до корки.
Об этом знакомстве на следующий день Тихон рассказал начальнику иногороднего отдела. Тот внимательно выслушал его и вышел из кабинета. Через четверть часа Тихона вызвал к себе председатель губчека, попросил повторить разговор с военспецом.
— Неужели и Дробышу не доверять? — удивился Тихон. — Вы же сами, Андрей Николаевич, говорили, что он человек проверенный.
Ему ответил Лагутин: