Укрощая Прерикон

Зови меня Джон!

Дождь лил до рассвета, солнце взошло за пеленой туч и ни один из его лучиков не коснулся лиц разбойников. Все утро было пасмурным, а когда ливень прекратился, банда разделилась на две группы. Первую из них, преобладающую числом, возглавили Кнут и Пит. Они направлялись на родину ковбоя, где должны были склонить Толлвардов к сотрудничеству.

Первая часть нового плана Миража заключалась в том, чтобы выдать нынешнего патриарха Толлвардов — Игниса-Винса — за первооткрывателя способа приручения лошади Прерикон, продав ему Победу и сорвав часть из суммы денег, обещанных правительством в награду тому, кто научит, как приручать западную лошадь. Залогом будущего союза Толлвардов с бандой Кнута были порочность, алчность и тщеславие патриарха, а также обещание вернуть ему Энни в том случае, если он успешно отыграет свою роль.

Завернув в кружевной носовой платок Миража отрезанный локон волос Энни, а также взяв одну из ее подвязок в качестве дополнительного доказательства того, что Энни находится в руках разбойников, Пит забросил банджо за спину, залез на неоседланную Победу и, приподняв на прощанье свою десятигалонную шляпу, отправился вслед за уже выехавшей в путь процессией. Даже если бы сама Энни не сидела в это время в бочке, терпеливо ожидая, пока разбойники уедут, она бы все равно не поцеловала Пита на прощание, о чем он в тайне от всех мечтал. Никто, кроме участников ночного приключения, не знал о том, что вчера произошло, никто не знал об Энни или подробностей путешествия Пита, но все знали, что вчера главари совещались, и вот — сегодня — они не мнутся на месте, а едут делать деньги. Простых исполнителей, кем они были, это вполне устраивало, никто не спрашивал — все делали.

Вторая группа разбойников, возглавляемая Миражом, должна была неспешно двинуться в Дамптаун и сбыть там укрощенную по пути Беду. Как Брэйввилль славится своим родео, так Дамптаун — скачками. Для местных богачей скачки — это не просто способ заработка денег или дорогое развлечение, но образ жизни, мировоззрение и демонстрация их влияния.

Одной из немногих активно развивавшихся отраслей промышленности в Прериконе, в которой этот сравнительно недавно присоединенный регион опережал многие другие исконно имперские регионы, было коневодство, неразрывно связанное с коннозаводством. Заводчиками постоянно производились смешения разных пород и выводились новые, более приспособленные к условиям здешней жизни помеси. В своих начинаниях они добились значительных успехов, но ни одна из выведенных ими пород лошадей не была к лицу прерий больше, чем лошади Прерикон, исконно здесь живущие. Они дразнили всех своим присутствием, но никому не позволяли обременить себя грузом седла или упряжи. Дикари клана Укротителей нашли способ совладать с буйным нравом кобыл Прерикон, и как всегда, восток воровал у запада, цивилизация училась у дикарей, которых пришла просвещать, а также истреблять тех из них, кто не желал покориться.

На лошадиных фермах в округе Дамптауна разводились лошади исключительно под одну цель — скачки. Все эти хозяйства и вообще все хозяйства на тысячи миль вокруг принадлежали боссам преступных группировок, делящим власть в городе. Целые состояния вливались в лошадей и за пределами родео. Хочешь оскорбить местного босса? Метить надо не по кошельку, а по лошади! Одному и из этих боссов и предполагалось сбыть Беду, ни один из них не отказался бы от прирученной лошади Прерикон, вот только Беда была одна на всех, а даже если бы имелась еще одна, никто не хочет, чтобы у его конкурента появилось то же, что есть у него, это бы обесценило это и так бесценное приобретение. У Миража, так получилось, были связи в тех краях, были должники среди сильных мира той клоаки, в общем он знал к кому обратиться и умел говорить так, чтобы не получить отказ.

Когда последняя из телег превратилась в черную точку на горизонте, Мираж подал знак Кавалерии, охранявшему бочку, и тот выстучал условный сигнал по ее крышке, а затем, не дожидаясь ответа, снял ее и отложил в сторону. Из бочки первым выглянуло ружье, а после показалась и испуганная девушка, держащая его в руках. Слишком тяжелое для ее рук, ружье дрожало вовсе не от страха.

— Ох, не знаю, мистер… — с сомнением протянула Энни, обращаясь к Миражу, но не сводя своих прекрасных, как цветки фиалки, синих глаз с Кавалерии, — внешний вид ваших людей не внушает мне доверия…

— Успокойтесь, моя дорогая! — расплылся в улыбке Мираж. — Право же, вам некого в нашем кругу страшиться! Пес не кусает и даже не лает, если его не трогать, но такую красавицу, как вы, обещаю, даже если тронете, — не укусит.

— Спасибо за любезность, я уж как-то обойдусь без трогания чего ни попадя!

Кавалерия поморщился и молча убрался восвояси. Как только он отошел на расстояние пяти шагов, Энни резко упустила ружье вниз, ударив его стволами о край бочки. Двустволка громко бахнула об ободок, привлекая внимание остальных разбойников второй группы. Их реакция была разнообразной.

У мускулистого ученика кузнеца, отметившего в день Дела у Змеиного каньона отсутствие у банды принадлежностей для скалолазания, которого звали Франко, так и вовсе отвисла челюсть. Он снял свой берет — этот разбойник был единственный из банды, кто носил береты — скомкал его в руке и прижал к груди, видимо, выражая так свое приветствие и благодаря за честь, оказанную Энни, польстившей его своим присутствием. Проходивший мимо Мираж, поднял челюсть Франко вверх, щелкнув нижнюю об верхнюю, вырвал из его рук берет и, натянув убор ему на голову до глаз, прошептал на ухо: мечтая, помни, что ты червь, а она пташка!

Были среди разбойников и другие черви: был, в частности, Дафф, с землистым лицом и глазами-окурками. Он только сверкнул ими, пыхнув в сторону прекрасной девушки, и тут же вперил взгляд в скалы под ногами. Этому разбойнику напоминать, кто он есть, не требовалось, он и сам с этой задачей прекрасно справлялся.

Долговязый товарищ Даффа — Клоп — уехал вместе с Кнутом и Питом, а вот одноглазого и одноухого Дадли Вешателя, не утратившего крепости хватки, Мираж оставил при себе, но он девушкой не заинтересовался. Энни ничуть не была похожа на его Джой.

Терри Рыбак же, сам напросившийся во вторую группу, якобы чтобы повидаться в Дамптауне с кем-то из своих друзей, но на самом деле ведомый своими тайными причинами, тут же бросился целовать Энни ручку, очень ее удивив своими манерами. Он заделался ее слугой. Стать лакеем заложницы, а пускай это и не афишировалось, Энни была именно ей, значило для Терри совместить приятное с полезным и избавить себя от значительной части рутины кочевой жизни. Стирать девичьи чулки и изящное кружевное белье, согласитесь, куда приятнее, чем стирать мужские носки и чьи-то грязные портки, а именно так бы и вышло, если бы Терри не подшустрил. С самого слабого всегда и спрашивают больше, — такое вот правило жизни!

— Это еще что за девка в торте?! — пробасил Джек, увидев Энни. Вокруг его руки была намотана веревка одного из арканов Беды. Еще одну такую же веревку сжимал Дадли.

— Ее зовут Энни, она с нами пробудет какое-то время! — ответил Мираж.

— Ясно! — кивнул Джек, тут же потеряв к Энни интерес. Энни же во все глаза уставилась на него, мысленно сравнивая с другой ходячей горой, не так давно увиденной ею впервые, а именно с Трентоном. Энни пыталась решить, кто же из них выше. В том, что Джек шире, она не сомневалась.

— Рассказывал ли я, как однажды Босса пытались убить, подослав ему девку в торте? — сказал вдруг Джек и все, кроме Энни, для которой их общество было в новинку, разом приуныли, включая единственную оставшуюся после отъезда первой группы телегу, которая протяжно заскрипела. Энни как раз вылезала из бочки. Даже лошади заржали, когда Беда сделал несколько шагов в их направлении. — В общем все сидят, поют застольную и тут завозят этот торт, огромный и белый, как одна из вершин Рубикона, и на втором куплете, верхушка торта вдруг отлетает в сторону, изнутри поднимается совершенно обнаженная дамочка и засаживает в Босса дуплетом…