Крушение Ордена

Три голоса против одного дан и один из иерархов встаёт и объявляет смысл результата:

– Советом вынесено Протокольное Постановление о внесение в Протокол дополнительной темы о рассмотрении Великой Хартии Свобод и Нового Кодекса.

– Вот это чудесно! – яро смакует Люций. – Мои милые братья и сёстры, свобода восторжествует!

Регент угрюмо пропустил радости Люция и без лишних эмоций, стараясь держать себя в руках и не выказывать волнения, голосом безжизненным говорит:

– А теперь предлагаю к рассмотрению устных заявлений по поводу первой темы. У кого-нибудь есть ходатайства до начала заслушивания речей?

– Да! – снова вопит Люций и с его бледных уст рвётся пламенная речь. – Я ходатайствую о том, чтобы наши ораторы выступали сразу после ваших, поскольку их участие затрагивает наше право на равноценный и справедливый спор!

– Хорошо, – нехотя соглашается Регент, «роняя» голову на правую руку, – я как председатель Совета Владык в единоличном порядке удовлетворяю ходатайство. Претензий нет? Занесите в Протокол.

«Ходатайство Люция Лириона о порядке выступления ораторов удовлетворено». – Появляется короткая запись на пергаменте.

– Кто начнёт?

Из рядов лоялистов подаётся высокий черноволосый нордлинг с правильными чертами лица, облачённый в изумительные доспехи своего положения. Это изящный нагрудник, с рдеющим символом солнца, голова покрыта сапфирово-синим капюшоном, как и руки и ноги, укутанные в магические ткани.

Он проследовал через дорожку у столов, спустился по широкой дворцовой лестнице и подошёл к небольшой трибуне на вещательной площади. Прежде чем заговорить он окинул залу тяжёлым скорбным взглядом.

– Я Айк’Аран, – полился глубокий твёрдый голос. – Глава магического круга, пришедший сюда, чтобы сказать – сторонники изменений не правы в своих суждениях. Наш Орден, наше славное и великое воинство существует таковым уже несколько тысяч лет. И нет смысла что-то менять в нём, поскольку оно без всяких… новаций исправно служит Тамриэлю, а не в этом ли наша миссия, братья и сёстры? Не в служении ли континенту и защите его от богопротивных мерзостей? – чародей остановился, чтобы посмотреть на неодобрительные лица люциитов, а затем рассудительно продолжил. – Подумайте, кем мы станем, если будем преследовать мелкие личные цели? Не более чем тенями своего чудесного и великого прошлого. У меня всё, спасибо за внимание.

Маг-лоялист поспешил занять место среди рядов сторонников Регента, и только стоило ему вступить на первую ступень, как из рядов люциитов поднялся высший эльф, на котором развивается чёрная накидка, смахивающая на балахон. Азариэль с осторожностью наблюдал за тем, как мятежник занимает место на вещательной площади и готовится нести речь. И как только люциит положил руки на трибуну, раздался его надменный звонкий голос:

– Мне, Айкантару Мирилу, выпала великая честь представить интересы всех свободных магов Ордена. Наши братья и сёстры, блуждающие в тени варварского мировоззрения называют нас предателями… но разве они сами не предали ли великие идеи свободы? Что плохого в том, что мы желаем равенства, что мы желаем изменений, что мы желаем справедливости? Глупы те, кто взывают к традициям и долгу, ибо, что есть выше личной свободы? Сегодня, в этот момент, я хочу убедить вас, сторонники диктата, что вам не удастся подавить наше праведное стремление к справедливости, равенству и свободе.

Чародей-люциит спешит уйти с площади и Азариэль печальным взглядом провожает мага. Он не думал, что отторжение к старым идеям Ордена так сильно въестся в разумы многих братьев и сестёр и сейчас с грустью понимает, что так просто это всё не закончится.

И закончив свою речь, маг предоставил слово другому оратору, который тоже стремился переубедить восставших. К трибуне из стана лоялистов спешит выйти крупный коренастый орсимер. Его одеждой выступает толстый кожаный камзол, опускающийся практический до пят, скудной расцветки, плотные штаны из серой ткани и ботинки. Орк размашистой походкой проследовал к трибуне и тут же сходу стал говорить; его тяжёлая грубая речь пронеслась по зале гулким эхом:

– Я Гарзак-гро-Багол, мастер Директората, и мне суждено говорить от лица мастеров. Мы, такие, какими нас создали наши предки, и измениться не можем. Наша структура и правила это и есть основа Ордена, его стрежень… если его вынуть, всё рухнет. Представьте, что будет, если изменить фундамент дома. Если его разворошить, и на его обломках построить новый фундамент, то, сколько этот дом простоит? Он развалится после первой бури. Я говорю о том, что ничего менять не нужно, – пытаясь убедить присутствующих в своей правоте, говорил представитель мастеров. Спасибо, у меня всё.

На место мастера из Ордена спешит занять место крепкий с чёрным длинным волосом нордлинг, на котором сверкают аметисты и топазы, коими обшиты красивые пёстрые одежды светло-фиолетового оттенка. Он размашистой походкой приблизился к трибуне и, окинув взглядом, пылающим ненавистью к лоялистам, низким голосом озвучил доклад:

– Меня зовут Рагнар Тяжёлый Молот, и я говорю от имени свободных мастеров и Директората. Они утверждают, что изменив структуру и сущность Ордена, мы будем сломлены. Это ложь, наглая убогая ложь! – воскликнул Рагнар и его слова задрожали от неприязни, которую он питает к лоялистам. – Вы не давали Ордену развиваться по канонам свободы! Вы не давали ему менять структурную сущность по воле просвещённых братьев и сестёр, заставив структуру нашу заржаветь… покрыться коррозией. А толку-то в клинке, съеденном ржавчиной!?

Азариэлю, кажется, что Люций играет – на каждый аргумент лоялистов он предлагает свой, будто бы отбивая каждый выпад. Молодой последователь старых законов Ордена с горечью вынужден наблюдать за тем, как Орден распался. Но от внутренних размышлений Азариэля оторвал шум лязга брони и нефритовый взгляд приковался к могучему воителю, чьи одеяния представлены панцирным малахитовым доспехом, выполненном в дизайне брони из Хай Рока.