Лютер и Габриель продолжили неблизкий путь к нужному дому. Дороги по городу аккуратно ограждали каждый дом, ибо он становился «Домовым Образованием», где правят свои законы, своё управление и тому подобное.
Калгар всегда вспоминал недобрыми словами о пятиуровневой системе, «установленной для обеспечения граждан к полнейшему самоуправлению, ибо это способствует становлению Свободы» – как заявляли в Культе Конституции.
Порой целые дома и кварталы выходил из-под управления муниципальной и региональной власти, перекрывая узлы водоснабжения. Другие дома и части города могли умирать от жажды, гибнуть в пламени эпидемий и голода, прозябать в холоде, но Культ Конституции строго-настрого запрещал применять к ним меры принуждения, ибо так мятежники пытаются выразить «гражданскую позицию».
Лютер помнил, что в Микардо вечно протестовали северные кварталы, из-за того, что живущим там «Вестникам Свободы» завозилось недостаточно «игрушек» для плотских утех. Культ Конституции постановил, что их никто не посмеет трогать, пока не удовлетворят требования, связанные с проявлением Самости и Свободы. Но Культ не волновало, что из-за глупого мятежа, срывали поставки продовольствия в город и десяток человек скончался от голода.
Воспоминания развеялись подобно туману, когда на улице, по которой быстро шли парни, им навстречу надвигалось, подобно бури, шествие, организованное женским движением «Почитание Женщины, как борца против института Патриархата».
Габриель, смотря на то, как на помосте девушки, облачённые в кожаные и стягивающие одежды, ведут на цепях десяток мужско-ориентированных гендеров, выдав им какие-то серые невзрачные обноски. Беловолосый юноша помнил, что слово женщина ещё является приемлемым, ибо так попросили феминистки, а вот «мужчина» – слово-агрессор, напоминающее о днях минувшего патриархата.
– Мерзость, – вырвалось из уст Габриеля. – Как нормальные мужики могли на это согласиться.
– Что ж, ты ж ещё не знаешь. Но закону, прямо в Феминистском Кодексе сказано, что «все мужско-ориентированные гендеры можно использовать без их согласия для усиления прав женщин или демонстрации беззакония патриархата». – Лютер броско метнул взгляд на товарища, на лице которого застыла маска непонимания от набора юридических слов. – То есть, к тебе подошла любимая феминистка, спросила – принадлежишь ли к «Вестникам Свободы». Если нет, то спокойно может тебя использовать. – Голос юноши звучал тихо, чтобы смысл речи доходил только для одного человека. – А если ты откажешься, тебя заклеймят «Фанатиком патриархата и пособником возможности угнетения женщин».
– Может, свернём с дороги? – На лике Габриеля застыло такое омерзение от увиденного, что его могли спокойно задержать за «лицевое неприятие актов проявления Свободы».
– Хорошо, как раз, срежем путь.
Два парня шмыгнули во дворы, оказавшись посреди десятиэтажек, устремляющихся высоко в поднебесье, давящих видами на душу Лютера, но не Габриеля, прожившего среди монументальных коробчатых зданий.
– Так, и где же мы? – Вопрос Габриеля так бы и повис в пространстве, если бы не раздавшиеся вдали крики, сквозь которые можно распознать знакомые буквы и звонкий голос:
– Ребята!
Два парня оглянулись в поисках источника воззвания, убедившись, что на занесённой снегом площадке они единственные «ребята». Да, их только двое посреди сугробов неубранного снега.
– Ребята! – Гулким эхом раздалось в пространстве, пролетая за высотные дома.
Глаза Лютера прищурились в поисках столь знакомого голоса, заставляя искать его с двойным усердием. Взгляд уловил очертания, находившиеся на девятом этаже. Прекрасное миловидное лицо, волосы, длинные и шелковистые, цвета молочного шоколада, да и сама душа звала к тому, чтобы распознать эту девушку.
«Почему не телефон, а обычный здоровый крик?» – пронеслось в мыслях Лютера. Он ещё мог понять, почему первая квартира на девятом этаже, ибо так планировщик и архитектор «выразили свободу архитектурной постройки», но крик…
Через пять минут два запиханных парня стояли у железных дверей, покрытых чёрной краской и смотрелись в своё отражение, ожидая пока им хоть кто-нибудь откроет. Электронный замок издал гармоничное звучание, и дверь поспешила распахнуться, впуская гостей.
– Пусть проходят, Амалия. – Послышалось далеко из глубин.
На пороге их встретила девушка невысокого роста, в синей кофте, смотрящая на пришедших проницательным серебряным взглядом. Коридор, в котором оказались парни не отличался просторностью, которую отнимали и кофейные обои.
ebooksa