Там, где ангелам нет места

От слова парня на душе Эстебана слегка просветлилось. Теперь он стал на йоту уверен, что Габриель не попадёт в лапы безумия и не упадёт в либеральную бездну. Командор смотрел на лица ребят и видел в них то, что хотел – реакцию нормального человека. Все, кроме Алехандро…

Эстебан провернул у себя в голове десятки разных мыслей в секунды, но остановил весь бешеный поток на одной единственной – им ещё многое предстоит узнать о том, куда они попали. Но самое важное – страна, где им жить, она для тех, кто не ступал сюда, есть индикатор, который высветит в каждом его истинное лицо. И Эстебан словно чувствовал, что скоро они о друг друге многое знают. Слишком многое.

– Так, – грозно и по-управленчески начал молвить Эстебан, – раздевайтесь и отдыхайте. Вам пока нечего бояться. Позже я вам расскажу, как тут жить и что говорить, чтобы в «свободной стране не попасть в клетку за свои мысли. – И смолкнув, Эстебан еле развёл губами и лёгким, как бриз, шёпотом выдал. – Что ж, мы с вами на пороге открытий, от которых содрогнётся душа. Может вы, ребятки поймёте, что в этом краю земного шара ангелам делать нечего. Да поможет нам Бог.

Часть вторая. Эпоха тоталитарной свободы.

Глава тринадцатая. Концепция «Развитого Либерализма»

Спустя неделю. Город Микардо.

Солнце поднимается медленно вверх, озаряя невысокие городские постройки, заливая всё вокруг солнечным светом. Морозное светило начало воцаряться на небосводе, но вот только для зенита всё ещё рано. Извечный спутник земного шара – таинственная Луна превратилась в лёгкий, еле различимый мираж на фоне лазурного небосвода.

Каждая улочка сонного города стремится наполниться изобилием солнечного океана, захлёбываясь в его лучах. Только вот никто не мог насладиться прекрасным явлением, ибо жители Микардо старались прятаться подальше от тех сумасшедших, что выходят на ночь.

Алкоголики, наркоманы, зоофилы, токсикоманы и легионы прочей либеральной нежити выливались целыми ордами ночью, сливаясь в единой и бесконечной оргии, реализуя своё «Право на получение удовольствия всеми возможными способами». И те люди, желавшие провести вечер спокойно, оставались дома, ибо каждый, кто удовлетворял свои дикие потребности, мог попросить присоединиться любого к их утехам. Отказ в грубой форме, без обоснований, мог расцениваться как «отречение от ценностей либерального мира». А за это следовали штрафы, клаузы на работу, задержания на двадцать суток, принудительная терапия и ещё масса не самых приятных средств, направленных на «ускоренный процесс привития ценностей Свободы и её бессменных принципов», как говорилось в одном из десятков тысяч законов.

Но самым ведущим локомотивом в привитии идеалов нового понимания одного из самых главных качеств, стала концепция «Развитого Либерализма». Ни полицейские дубинки, ни тюрьмы, ни препараты и ничего более не играло такой роли как концепция, ибо в её вкладывали всё. Вектор развития страны, основные принципы построения государства, суть его функционирования и ещё тысячи самых различных аспектов либерального бытия складывались в единую концепцию, которую должен уяснить для себя каждый.

Её насаждали везде и повсюду, ибо «концепция» стала воплощением общегосударственной идеи, закреплённой лишь в документах Культа Конституции, так как сам главный документ страны провозглашал свободу всех идей и идеологий, ставя ограничение только на те, которые ограничивают «Свободу». В детские сады приходили проповедники из Культа Конституции на пару с детскими психологами и учили азам «концепции». В школах же это делали сами учителя и разного рода кураторы из органов «управления гражданского общества».

Никто и ничто не мог укрыться от всеобъемлющего действия концепции «Развитого Либерализма», ибо «то, что несёт Свободу и просвещение либерализмом должно быть насильно навязано ради самих принципов Свободы».

Ребёнок в детском саду должен проявить самость и при родителях отречься от собственного «визуально определяемого» пола, в пользу сотен иных, красить волосы в противные тона, интересоваться и практиковать то, что показалось омерзительным людям несколько сотен лет тому назад, и так он докажет свою раннюю приверженность идеалам Свободы, что отражались от «концепции». И к самым ярым детям из среды «обращаемых в Свободу» секты педофилов и сластотерпцев присматривались как к будущим адептам их идей.

Школьник просто обязан упиваться потреблением и растлением самого себя, начиная покупать то, от чего становится «хорошо», а именно начиная от алкоголя, заканчивая токсинами и тяжёлыми наркотиками, ибо этим ученик «становился на путь исповедания Свободы». А в классах постарше начиналась твориться самая настоящая вакханалия, от которой содрогнулись бы жители Содома и Гоморры. Некоторые школьники с этого момента начинали «трансформировать» свои тела, превращаясь в пиринговых дикарей.

В институтах и колледжах студенты прибегали к самым диким и будоражащим развращениям. В государственных и «от гражданского общества» учебных заведениях к этому моменту многие «люди» теряли свой облик. Безумная одежда, похожая скорее на красочное и блестящее шмотьё первобытных жителей, с высокими каблуками и юбками для мужчин, ужасными головными уборами, вперемешку с латексом, цепями. Всё это выливалось в безумную фантасмагорию стилистического безумия, где одежда превратилась лишь в инструмент подачи собственного сумасшествия.

И всё это проходило с бесконечной подачи рынка, стремившегося с самым ярым безумием усластить мир, без конца совершенствуя наркотики, выпивку и иные «объекты удовольствия», и удовлетворить весь спектр странных потребностей населения Хотите уйти в цветущий и лёгкий мир? Рынок вам предложит тысячи способов, от банальной дури, до элитных и дорогостоящих пошаговых процедур, в специальных капсулах, в которых можно оставаться на недели и дёргаться в судорогах от экстаза. Если гражданин пожелает стать животным, то частные хирургические кабинеты из него его сделают зверя, во истину обратив внешний облик показателем внутреннего мира. Если потребитель возжелает изыска в одежде, ему тут же предложат купить безумие на тело. Так и повелось, что «мужчины» стали носить платьица, каблуки, краситься, вшивать перья на макушку, надевать купальники, колготки на шею и всячески издеваться над модой былых эпох. Но и «девушки» ничем не отличались, ибо, как заявил Культ Конституции: «нет никаких полов в этом мире, это всё ложь, навязываемая нам традиционалистами и гетерастами. Есть только самоидентификация, то есть священный процесс Свободы определения кем является сам гражданин. Определиться самому и есть величайший замысел Свободы».

Однако концепция «Развитого Либерализма» не просто сбор безумных изречений и фантасмагории всего «Свободного». Точная определённость доктрины, система обучения ею населения, ясные принципы и механизм реализации делали её чем-то вроде неофициальной идеологией, которой должен придерживаться каждый, кто пересечёт границу Либеральной Капиталистической Республике. Так же «концепция» стала верным оружием в руках Культа Конституции, ставшего вершителем всего на пару с Корпорациями, которые нехотя, но иногда допускали распространителей «концепции в свои двери».

Так же получилось и сегодня. В учебной аудитории воцарилась лёгкая прохлада, навеивая из кондиционеров, она заполняла каждый уголок кабинета, исторгая из него духоту и жару, идущую от батарей и термо-панелей, вносящих свою лепту в дело обогревания ВУЗа.

Три небольших окна, через которые проникал утренний свет слабой зари, не могли стать полноценным источником света. Разве только холодный бетон возле них мог похвастаться нормальным количеством света. И только поэтому на потолки мастера-строители установили иллюминационные пластины, ставшие источник холодного света, навеявшим воспоминания о прохладном, но притягательном и одновременно пугающем лунном свете.

Когда холодный лунный свет проникал во все углы аудитории, становились понятны её детали и истинные размеры. Несмотря на исполинские и колоссальные, естественно по меркам города Микардо, величины ВУЗа, этот кабинет довольно мал, и его можно назвать «кабинетиком».