Док и его кот

Чудом успев уйти от молодецкого пинка, я перекатился и подбил его ногой под колено. Но верзила рухнул прямо на меня и принялся молотить кулачищами куда попало.

— Убью, суку!!! — остервенело рычал он, брызгая слюной.

— Твою же мать… — я изловчился и въехал ему локтем в переносицу, а когда Беркович отшатнулся, вторым ударом сбросил его с себя.

Быстро дополз до массивного табурета и для надёжности саданул им по башке всё никак не успокаивающегося эскулапа.

А потом методично принялся лупцевать докторов по очереди, не забывая добавлять ногами.

Угомонился только тогда, когда от табуретки в руке осталась одна ножка.

— Бля… — с трудом отдышавшись, я полюбопытствовал, не пришиб ли светочей медицинской науки до смерти, потом взял с пола чудом не разбившуюся бутыль и зубами выдернул из горлышка кукурузный початок.

Подозрительно принюхался и свирепо зашипев, когда ядреной пойло обожгло расквашенную губу, сделал пару долгих глотков.

Тернер и Беркович на удивление оказались крепкими на рану и уже начали снова шевелиться и мычать.

— Ещё раз тронете аптекаря, убью нахрен!.. — я помедлил, подошёл к увечным лепилам и сунул бутыль уже окончательно очнувшемуся Тернеру. — Держи и слушай. Мешать я вам не буду. Крепко запомните: где надо лечить — лечите вы — где надо резать — режу я. Будете хорошими мальчиками — научу такому, о чём ваши профессора даже ещё не подозревают. Станете настоящими докторами — с руками в любом большом городе оторвут. Понятно, жертвы аборта?

— Так сразу бы и сказал… — просипел Беркович, осторожно трогая пальцем зуб.

— Угум-с!.. — Тернер с хлюпаньем присосался к бутыли как младенец к сиське матери.

— Эй, эй, мне оставьте! — я отобрал у него самогон. — Ну что, будем дружить?

Эскулапы дружно кивнули.

Вот так просто и незатейливо решился вопрос с врачебной конкуренцией в славном городе Бьютт.

К Тиммермансу возвращался в благодушном настроении — грёбаные лепилы всё-таки умудрились меня отделать, но похмелюга наконец прошла.

Но только свернул в переулок, как услышал очень подозрительные звуки.

Трусцой добежав до аптеки, я недоуменно уставился на тевтонского аптекаря и монашку, осторожно заглядывающих в окошко.

Изнутри доносились свирепые кошачьи вопли, в сопровождении грохота и звона.

— Вы что, дали ему валериану? — ахнул я.