– Понятно. У вас нет возможности связаться с Москвой?
– Да, причем вопрос очень срочный.
– Я не сомневаюсь, до сих пор вспоминаю определенные события, о неразглашении которых давал подписку. Хорошо, станция далеко от линии фронта, и пока Москва не даст указания, я на время задержу ваш поезд.
– Не стоит. Там много раненых, требующих немедленного лечения в стационарных госпиталях. Проще снять меня и моего человека с поезда и изъять любые документы, подтверждающие наше пребывание.
– Тоже дело. Давай я своего особиста пошлю, пусть все организует…
Генерал энергично поднялся и, выглянув наружу, скомандовал:
– Мартынова сюда, срочно.
– Есть.
Повернувшись ко мне, он спросил:
– Кстати, а как тебя теперь величать? Ну, чтобы представить моему начальнику особого отдела?
– Майор Кречетов.
Пока прибежал особист, мы с Романовым предались воспоминаниям о Могилеве, о погибших товарищах, об общих знакомых. Сметливый адъютант, летеха, который пытался меня облаять, умудрился организовать горячий чай и пару бутербродов…
– Разрешите, товарищ генерал?
Возле дверей нарисовался высокий и плотный командир в общевойсковой форме с майорскими знаками различия. Он быстро и с профессиональным интересом оглядел картину: сидящих рядом генерала Романова и неизвестного больного в потрепанной шинели и пьющих чай с бутербродами.
– Залезай, Илья, и закрой дверь.
Послышался лязг закрывающейся двери, мы остались в полумраке, и генерал спокойно сказал:
– Илья, познакомься, твой коллега – майор Главного управления государственной безопасности Кречетов. Он выполняет особое задание своего руководства и остался без связи.
Перед нами был не простой опер, мобилизованный из глубинки для усиления органов военной контрразведки в войсках, а весьма опытный и битый жизнью волкодав, скорее всего приставленный к генералу центром, учитывая его знания о моем настоящем происхождении и даже некоторое участие в бое в развалинах мертвого замерзшего города будущего.
– Товарищ генерал, а вы уверены…
– Уверен. Именно из-за этого человека тебя и приставили ко мне.