— Схожу проверю, как там помпы!
— А что там проверять?! Если с помпами все плохо, то мы до утра не продержимся! В этом вонючем корыте щелей куда больше, чем честных досок!
На четырех помпах работали восемь человек. Рядом, на гребных скамьях, отдыхала смена. Наверху было холодно от ветра и ливня, а здесь жарко и одуряюще влажно. Тела невольников лоснились от пота, лица застыли в гримасе въевшейся усталости.
Помпы работали непрерывно, но через решетки, перекрывающие балластный отсек, было видно, что вода не исчезала. А если оглядеться, можно было заметить тончайшие ручейки, сочащиеся по бортам тут и там. Обшивка корабля будто плакала, избиваемая волнами.
Высказав несколько ободряющих слов и всем своим видом показывая, что опасаться нечего, я пошел к себе в клетушку, потому что долго находиться среди этих людей, изображая вовсе не то, что испытываю, не сумел бы.
Нью не спала. Я не успел спуститься, как она затараторила из темноты:
— Что происходит? Что там?
— Ничего страшного. Простой шторм.
— Ничего страшного?! Это же шторм!
— Мы в море, а здесь такое случается. Поболтает немного — и прекратится.
— Ты как-то странно это говоришь.
— Мы не тонем, если ты это имеешь в виду.
— Спасибо. Утешил. Я уже тонула один раз с кораблем вместе. Больше не хочу. Знал бы ты, как это было приятно. Чудом не запаниковала, и повезло, что не толстая, сумела выплыть через окошко. Просто ужасно, как боялась застрять.
— Догадываюсь…
— С нами правда все хорошо?
— Конечно, — как можно более естественно заверил я.
— А почему тогда корабль трещит?
— Так ведь волны большие. Когда корабль через них перекатывается, нос, корма или то и другое поочередно провисают. Отсюда возникают напряжения в корпусе, и ты слышишь эти звуки.
— И тебя это не волнует?!
— Так и должно быть. Он и в спокойную погоду потрескивает на малых волнах, просто гораздо тише.