- Теперь, — довольно сказал он, разглядывая новую жену, — я ни за что не отступлюсь. Династия Цзинь будет стерта с лика земного! А сейчас я хочу прохлады. Эй, люди, седлайте коней. Мы идем на Долон-нор.
Как обычно, видение прерывается внезапно. Трясу головой, приходя в себя. Я все так же торчу на вершине скалистой гряды. Вечереет. Накрапывает мелкий дождик. Позади, далеко позади, в пяти-шести километрах — шоссе, на котором хорваты расстреляли колонну беженцев.
Прямо передо мной — ложбина, углубление между двумя рядами скал. На дне ее я вдруг замечаю… линзу. А чем еще может быть овальное мерцающее сияние, висящее в полуметре над землей? Точно — она. Рядом — бездымный костерок из сушняка, расстеленный спальник, рюкзак…
И бородатый человек в темных очках. Он сидит на камне метрах в двадцати внизу и приветливо машет мне рукой. Сердце на секунду сжимается — не от страха, но и не от радости.
Нефедов. Удивляться сил уже не осталось.
Черт, значит, я снова в игре. Как там сказал Соломон Рувимович? «Большая Интрига»? Знать бы еще, что это такое…
Натягиваю на лицо равнодушное выражение и начинаю спускаться, стараясь не вызвать камнепад.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Что бы ты сделал?
- Привет! — весело скалится профессор.
- Сам привет… — бурчу я.
- Чайку?
- Кофейку. Ты как тут оказался?
- Да вот… Изучаю теорию этногенеза на практике.
- Ну, рассказывай.
- А с чего ты решил, что я буду тебе что-то рассказывать? — усмехается Нефедов.
Я улыбаюсь в ответ такой же иезуитской улыбкой.
- Игнат, я тебе нужен. Иначе ты не стал бы разыскивать меня в этой каше. Ну, а раз все это так, то давай уже не юлить друг с другом. Или…
- Что — или? — он напрягается, застывает на месте.
Я вижу отражение пламени костра в стеклах его затемненных очков. Мне смешно — мы разговариваем, как будто и не расставались, как будто находимся в долине Неш и впереди у нас вечность.