Муос

Раненый снова начал жаловаться на боль — нога распухала. Боец по-прежнему докучал товарищам просьбами выйти и проверить, не оплели ли побеги корпус вертолета. У него развивалась маниакальная фобия. В отсутствие медика было невозможно понять, что это: психическое расстройство или следствие укуса неведомого растения. Второй спецназовец был вынужден по одному или два раза в день выходить из вертолета, обходить его и сообщать об отсутствии опасности. Нервозность нарастала. Между уновцами возникла явная неприязнь из-за постоянных страхов и жалоб раненого. Со временем он стал просить, а потом и требовать, чтобы они улетали из этого места, где растения охотятся на людей. Ему объясняли, что в таком случае отряд, ушедший в метро, их не найдет и погибнет; взывали к его долгу и мужеству. Но раненый ничего не хотел слушать — его страхи были сильнее.

Родионов стал серьезно опасаться за рассудок товарища. Он не мог предложить спецназовцу ничего, кроме спиртовых компрессов и обезболивающего. Раненый выходил из-под контроля, становился агрессивным, никого не слушал. И по-прежнему все время твердил, что чувствует, как побеги заползли в вертолет.

К концу второй недели случилось еще одно событие: пропал Тузик. Раньше, даже если его не было видно на обзорных мониторах, постоянно двигающуюся точку можно было наблюдать на эхорадаре. Но в этот день, с самого утра, ни самого Тузика, ни его изображения на радаре не было. Спецназовцы, и даже сам Родионов, увидели в этом какое-то дурное предзнаменование. Просмотрели вчерашнюю запись с камер наблюдения и эхорадара. Увидели, что вечером Тузик, как ни в чем не бывало, забежал в свою «будку», но так из нее и не вышел. Родионов увеличил изображение будки. Тузик лежал там. Насколько позволяло разрешение экрана, они рассмотрели, что глаза у него широко раскрыты и мутно смотрят прямо на вертолет. Так собаки не спят — зверь явно сдох.

Это расстроило и встревожило уновцев. Конечно, животное-мутант могло умереть от старости или болезни, но вчерашнее его бодрое состояние не давало к этому предпосылок. Спецназовцы настояли на вылазке. Родионов согласился и даже сам решил принять в ней участие. Он и здоровый спецназовец оделись и вышли. Подошли к будке. По мере приближения создавалось впечатление, что Тузика удерживает какая-то паутина или длинная трава. Но когда подошли — увидели, что десятки побегов-нитей серо-зеленого цвета буквально пронизывали трупик насквозь. Нити, обвившие Тузика, стелились по земле, разделялись и соединялись вновь. Они шли к ближайшему кустарнику и точно так же пронизывали его ствол. То же самое наблюдалось и с двумя молодыми деревцами, росшими рядом с кустарником. Нити немного блестели на солнце. Если приглядеться, то становилось видно, что они неровной паутинной полосой сходили с «трибуны» амфитеатра. По центру этой полосы шел коричневый побег, от которого эти нити и росли. Паутина ползла в стороны. Встречая на своем пути траву, кусты, деревья, другие растения, она впивалась в них и становилась с ними одним целым.

Осматривая паутину, Родионов вернулся к трупу Тузика. Живот мутанта впал, ребра стали выделяться еще сильнее. Нити, в месте соединения их с трупом, слегка пульсировали и имели красноватый окрас. Не было сомнений — они пожирают труп.

Летчик присел у края паутины. Кончики нитей едва заметно шевелились и удлинялись. Они росли, ища новую добычу. Алексей потянул спецназовца за руку, и они пошли обратно.

В вертолете Родионов сразу подошел к обзорному монитору, увеличил изображение «будки» и включил запись с инфракрасной камеры наблюдения. Красно-оранжевое пятно Тузика еще в два часа ночи спокойно спало в своем убежище. Потом зверь задергался, попытался убежать, но какая-то невидимая в инфракрасном свете сила не отпускала его. Он упал и еще в течение нескольких часов дергал лапами.

Спецназовец сообщил:

— Я такого не видел. Сколько вылазок на поверхность в Москве делал — ни разу такого не встречал. И от других сталкеров не слышал.

— Наверное, это какая-то крайняя форма мутации, возможно, что-то среднее между растениями, грибами и животными, — задумчиво произнес летчик. — Эти твари явно питаются органикой, убивая и паразитируя. Значит, ты, браток, не ошибся, — обернулся он к раненому. — Оно хотело тебя съесть. Если такая дрянь залезла в местное метро — всем хана! И нашим ребятам — тоже!

Родионов был недалек от истины: увиденный ими мутант поглотил всех животных и паразитировал на всех растениях в радиусе нескольких километров от своей сердцевины. Его корневища заползли в метро и захватили станции Автозаводской линии, начиная с Партизанской и восточнее. Но корневища были не так опасны, как наземные побеги, и даже использовались жителями Муоса в быту. Они называли их «лесом».

Когда-то лес был одной маленькой мутировавшей одноклеточной водорослью, обитавшей в радиоактивной луже на задворках бывшей исправительной колонии в районе улицы Ангарской. Водоросль случайно столкнулась с другой водорослью. Обычно в таких случаях более сильная клетка поглощала слабую. Но сейчас произошло по-другому. Мутировавшая клетка пробила мембрану обычной, внедрила туда тонкую нить своей цитоплазмы, достигла ядра и посредством слабых электро-нервных импульсов подчинила клетку себе. Она стала поглощать вырабатываемые подчиненной клеткой вещества. Вскоре мутировавшая клетка поделилась. Потом захватила несколько других водорослей, одну или две амебы и одну инфузорию. Все клетки были подчинены ею и управлялись посредством цитоплазменных нитей. Материнская клетка уже перестала вырабатывать питательные вещества — ими ее снабжали подчиненные клетки. Единственной ее функцией было управление несколькими десятками прилепленных к ней клеток. Водоросль, или как ее потом назовут, лес, разрасталась. Уже сотни, тысячи клеток образовывали одну большую колонию, соединенную нитями с центральной клеткой-администратором. Уже одной клетки было недостаточно, чтобы управлять столь большим организмом. Материнская клетка слилась более тесными связями с соседними клетками. Начал образовываться ствол-мозг.

Рывком в развитии леса явился первый захват многоклеточного организма — тростника, росшего прямо в луже. После этой победы темпы роста организма увеличивались. Маленькие нити, а потом и большие побеги стали расползаться вокруг ствола-мозга, захватывая все новые и новые растения и животных. Животные были неудобны для паразитирования — они убегали, разрывая тонкие связующие нити. Поэтому ствол-мозг выработал стратегию, по которой каждое животное сначала частично парализовалось посредством впрыснутого яда, а потом из него высасывались все питательные вещества. В отношении растений лес, как правило, ограничивался только паразитированием.

Уже сотни тысяч и миллионы травинок, кустов, деревьев входили в гигантский конгломерат леса, опутанного толстыми и тонкими нитями. У леса появились нападающие органы — шишки, а также боевые побеги, которые могли нападать и захватывать живые организмы и достаточно быстро передвигаться на поверхности. Разросшийся ствол-мозг достигал десятков тонн и давно уже раздавил материнскую лужу. Теперь ствол-мозг на девять десятых был погружен в грунт, и только двухметровый уродливый холмик с сотнями отходящих от него побегов напоминал, что это — центр гибрида.

Однажды лес попал в метро. В полость туннелей и станций вползло корневище растения. Его чувствительные нити-щупальца сигнализировали о присутствии большой массы людей. Нескольких он поймал в свои сети и переваривал. Но после этого люди стали осторожны и практически не попадались лесу. Со временем одичавшие предки будущих лесников стали поклоняться лесу, почитая его божеством, и сами носили ему свою добычу.

После случая с Тузиком состояние раненого спецназовца резко ухудшилось: бойцу постоянно мерещились побеги и нити, которые подбираются к нему. Он то и дело стряхивал их с себя, отползал в угол, ошалело глядя по сторонам. Опасаясь, у него забрали оружие. Но ночью, пока его товарищи спали, боец перерезал себе вены.

Несмотря на произошедшее, изменить место базирования вертолета было невозможно из-за строгой договоренности с отрядом. Погибшего похоронили, а побеги, разраставшиеся по территории амфитеатра, выжгли огнеметом. Каждый день Родионов с оставшимся спецназовцем поочередно делали обход арены. Мутант с разных сторон пытался заползти в амфитеатр. Если он пересекал дозволенную границу, ему отстреливали побег и обрубали нити.

То ли из-за близкого присутствия леса, то ли из-за огня и стрельбы другие хищники не заходили в амфитеатр. И Родионов со спецназовцем проживали день за днем в относительной безопасности.

* * *

Впереди послышался звук, похожий на скрип двери, открываемой сквозняком. Юргенд, особым способом приложив руки ко рту, издал такой же звук. Это бы условный сигнал. Через несколько минут они встретились с еще одной бригадой, вернее тем, что от нее осталось: семеро диггеров, двое из которых были ранены.

Бригадиром этой группы был Гапон — невысокий мужчина, все тело и лицо которого было испещрено шрамами и рубцами. Он сухо поздоровался с Юргендом, грустно посмотрел на Радиста и Расанова и быстро доложил: