Хроники Шеридана

…Коротышка немало удивился, когда Ла Мана и этот гордец исчезли из виду. Он только собирался спрыгнуть с телеги за ними вслед, как они вдруг пропали.

– Эй!.. – он схватил за руку хозяина телеги, но тот только стегнул хворостиной по лоснящемуся боку рогатой животины, давая понять, что не остановится.

Поразмыслив, Коротышка решил остаться: они как раз проезжали мимо разорённой деревеньки.

– Кто это тут похозяйничал? – спросил он у возницы, указывая на обожжённые развалины. Тот, видимо, догадался, о чем он спрашивает и ответил шепотом:

– Нигильг…

Коротышка задумался. Это слово было не совсем ему понятно. Смысл чужой речи – и звериной, и человеческой, – он воспринимал не дословно, как обычно разговаривают люди, а образно: добыча – это то, что едят, опасность – это всё, что может тебя убить… У этого же слова получалось слишком много значений: чужой, враг, пустота, страх… И еще одно – Коротышке было трудно выразить это словами, ибо слов он знал и употреблял не так уж и много: получилось примерно так – «то, после чего ничего не остается».

Вскоре дорога стала заметно шире. Стали встречаться другие повозки, едущие в разных направлениях, попадались и пешие, и всадники. В животе у Коротышки отчаянно бурчало, да так громко, что возница услышал и сочувственно улыбнулся.

– У?.. – спросил он, пальцем показывая на рот, и погладил себя по животу.

– Угу… – в тон ему печально отвечал Коротышка, и честно предупредил: – Только денег у меня нету. Нету денег, говорю!.. – прокричал он на всякий случай погромче, точно возница был глухой, и для пущей убедительности похлопал себя по бокам.

Показалось неказистое приземистое строение. Коротышка понюхал воздух – обоняние у него обострилось донельзя. «Никак, харчевня?..» – подумал он, уловив соблазнительные запахи. Повозка свернула с дороги и остановилась. Хозяин слез и махнул ему рукой: пошли, мол!

Перед входом стояло вкопанное в землю длинное бревно. Входящие зачем-то хлопали по нему ладонью – сухая кора была до блеска отполирована в одном месте сотнями рук. Хозяин повозки тоже хлопнул по дереву, а Коротышка не придал значения столь странному обычаю – и остался на улице: дверь, только что пропустившая внутрь возницу, закрылась перед ним наглухо. Почесав в затылке, Коротышка вернулся и тоже звонко шлёпнул по деревянному обрубку – дверь открылась.

Внутри было полно народу, и он не сразу отыскал своего давешнего знакомца. Тот уже сидел за длинным столом и что-то говорил стоящему перед ним человеку. Коротышка сел рядом. На особенно большое угощение он и не надеялся – дай-то Бог хоть кусок черствого хлеба перепадёт… Но тот человек отошёл, и вскоре вернулся с огромным подносом, уставленным дымящимися плошками. Ловко составив их на стол, он чуть поклонился и снова ушел, оглядываясь. Возница показал Коротышке: ешь!.. И сам тоже принялся за еду.

Коротышка, спешно перекрестившись, принялся набивать рот – пока не выгнали. «Вкусно, чёрт побери, – думал он, обжигаясь и торопливо проглатывая плохо пережеванные куски, – а потом бока намнут или отрабатывать заставят..» Насытившись, он заметил, что многие посматривают в его сторону с любопытством. «Ага, учуяли, что нездешний…» Один из сидевших поблизости что-то тихонько спросил у его спутника, оглаживая при этом подбородок, точно расправляя несуществующую бороду. Коротышка уловил также часто повторяющееся слово «тьетль». Что оно означало, он не совсем понял, но это явно относилось к нему. «Сначала доедим – потом разберёмся!» – решил он и сильнее задвигал челюстями.

Вылизав дочиста миску и напихав в карманы про запас куски лепешки, он с блаженным видом откинулся к стене, упёршись спиной в сучковатые бревна. Поел – и можно жить дальше! Много ли человеку на самом деле надо?.. Глаза сами собой стали закрываться. Его благодетель тем временем мирно беседовал с каким-то бородачом в шляпе с совиным пером, присевшим за стол против него. Коротышка совсем уж было приготовился вздремнуть, как дверь растворилась, и в харчевню ввалилась шумная компания. Рослые и мускулистые, затянутые в кожаные доспехи, пришельцы по-хозяйски расположились за соседним столом. Коротышка как раз собирался в очередной раз зевнуть, да так и замер с распяленным ртом: молодцы, все как подбор, были с волчьими головами!

Он незаметно огляделся по сторонам: появление волчьеголовых напугало только его… Осмелев, он плеснул из кувшина в кружку чёрной пахучей жидкости и, сглотнув залпом незнакомый напиток, крепко отдававший плесенью, выругался негромко и сплюнул на пол.

– Что за гадость!

Но тут же по телу побежало приятное тепло, в голове зашумело, и очертания людей и предметов стали расплываться.

– Эка, забрало как!.. – удивился вслух Коротышка, еле ворочая языком.

Обычно он пил, не пьянея, и немало огненной влаги требовалось, чтобы свалить его с ног, а тут пол стал уплывать куда-то вбок, перед глазами полетели радужные шары и, стукнув кулаком по столу, он изо всех сил затянул песню. Надо сказать, голосом его Бог не обидел.

Хриплые, кошмарные звуки, раздавшиеся вдруг из тёмного угла, многих заставили схватиться за оружие. Люди переполошились, повскакивали с мест, готовые дать отпор невиданному врагу. Коротышка же, считавший себя отменным исполнителем, видя эту суету, вылез на свет божий, взгромоздился на стол и, церемонно раскланявшись, завопил ещё пуще! Народ застыл на месте…