Хозяева и гость стояли на улице у ворот, поджидая заказанный экипаж.
– Все было чудесно! – сказал Линд, целуя мамину руку. – Был очень рад повидать вас всех!
– Надеюсь, ты еще зайдешь к нам? – спросил Папа. – Когда ты уезжаешь?
Линд развёл руками:
– Еще не знаю. Как закончу все дела, – и похлопал отца по плечу: – Не переживай, Виктор, перед отъездом я обязательно загляну к вам!
Ночную улицу внезапно огласили звуки дикой музыки.
– Бьюсь об заклад – это Мэрион! – проскрипела Зануда. Она тоже вышла с родителями проводить гостя. Но на то у нее были свои причины.
В конце проулка показалась карета.
– Наконец-то!.. – сказала Мама.
Когда экипаж остановился и все начали прощаться, Линд, улучив минутку, нагнулся к Зануде:
– Завтра в восемь…
***
…Фурье вручил ему увесистый кошель и кусочек пергамента, свернутый в трубочку и запечатанный сургучом.
– Передашь это человеку, который встретит тебя в Акре, и будет лучше, если ты не станешь читать, что там написано! – предупредил он.
– Мой отец говорил: учиться грамоте – вредить душе! – презрительно отозвался Гилленхарт. – Не дело для настоящего воина корпеть с гусиным пером над куском телячьей кожи подобно жирному лысому монаху.
– Вот и славно! – перебил его Фурье и улыбнулся: – Твой отец был мудрым человеком.
Потом он ещё раз подробно объяснил юноше, что и как он должен сделать:
– Доберешься до побережья, а там наймешь корабль. Денег должно хватить с лихвой…
Юноша, уже не слушая, задумчиво взвесил кошель в руке: вот цена его жизни и свободы, определённая человеком. Какова же им цена на Небесах?..
В ту же ночь он скрылся из лагеря крестоносцев. Фурье дал ему ещё и тот самый проклятый мешочек с чёрным порошком, пояснив, что это – пепел мертвеца, сожженного ими. Но Гилленхарт, отъехав подальше, выкинул дьявольское зелье. Он полагался лишь на свой меч да на крест, висевший на груди.