– Соком какой-то лесной лианы, – ответил я, и хозяйка госпиталя уставилась на меня. – Такая пупырчатая, в зеленую крапинку.
– Это же радóза! А ты не перепутал…
– Стас, – подсказал я.
– Не перепутал, Стас? Радозой отравился? Как это могло случиться?
Если не описывать события в Тереме, то объяснить, каким образом нормальный человек мог бы отравиться соком лесного растения, было трудновато. Еще поднимаясь по лестнице, я обдумывал, что сказать в ответ на этот вопрос, который, был уверен, обязательно прозвучит – и таки придумал, хотя объяснение казалось странноватым.
– Кусок лозы был намотан на руку одного человека, – сказал я. – Мы с ним подрались. Он ударил меня в лицо и расплющил ствол. Тот же гибкий, мягкий, ты, наверное, знаешь. Ствол раздавился, оттуда мне на лицо брызнул сок, попал в рот.
Я провел пальцами по губам и сморщился, вспоминая дикую горечь, которую ощутил тогда.
Катя, Родион и даже Калуга удивленно глядели на меня. Болотный охотник задрал брови, отдавая дань живости моего воображения.
– Пойми, радоза смертельна, – произнесла хозяйка.
Я кивнул:
– Вот и Зоря то же самое сказала.
Эти слова, прозвучавшие небрежно, я подготовил их заранее и с самого начала ждал удачного момента, чтобы вставить в разговор. От реакции Кати и от ее последующих действий зависело все дело. Услышав это, она могла вскочить, позвать охрану, и тогда нам пришлось бы хвататься за стволы, вырубать Родиона, скручивать хозяйку…
Она действительно вскочила, но никого не позвала, лишь воскликнула:
– Что ты сказал?! Ты ее видел?
– Мы оба видели, – я показал на Калугу. – Совсем недавно расстались.
Напарник, не выдержав, вставил:
– Всего час назад, хозяйка.
– Где она? Нет, стой… – Катя выглянула в коридор, откуда донеслись шаркающие шаги – там кто-то шел, опираясь на костыль, и велела Родиону: – Закрой дверь.
Потом с недоверием поглядела на меня, на Калугу и спросила:
– Где Зоря?