Белая река

— Эви… — еле уловимое эхо, заставило оглянуться.

Никого, лишь легкий туман, скрывающий великолепный, белоснежный песок на берегах этой реки.

— Эви… — сердце встрепенулось, узнав этот голос — самый сладкий, самый желанный, от бархатистых нот которого внутри все хотело вибрировать и ликовать…

— Ты где…

— Я здесь… — откликнулась на зов Ева и закричала, почувствовав легкое касание когтей на спине, вдоль позвоночника. Острая боль вонзилась в кожу головы, заставляя выгнуться, до хруста в шее…Длинные лезвия-когти запутавшись в белой копне волос, дернули и она погрузилась под воду, крича и выпуская облако пузырьков…Здесь нет нежности, вода уже не ласкала кожу, не дарила истому и наслаждение — здесь был он…и боль. Не могла вырваться, резала пальцы пытаясь отодрать его руку от собственных волос…но неумолимо уходила все глубже и глубже…От него не уйти, пытаться убежать, спрятаться — все зря…

— Он нашел меня..! — окончание фразы Ева уже выкрикнула сидя в своей постели, залитой ярким солнцем из огромного окна ее спальни. Осторожно покосилась по сторонам, не вполне понимая, где находиться и что произошло, поежилась, все еще ощущая жуткую атмосферу сна и с жадностью ловя воздух ртом…Все в порядке…Это всего лишь сон.

Облегченно откинувшись обратно на смятые подушки, Ева прикрыв глаза, пыталась выгнать из головы ошметки ужаса и тоски из сновидения…Вот прикопался этот берег, эта вода и рука…Хотя источник последнего страха сомнений не вызывал…Сокольничий.

Зарывшись ладонями в волосы Ева скользила взглядом по белому гладкому потолку. Сны…И вроде стоило разобраться в этом, но копаться в себе на эту тему почему-то никак не хотелось. Внутри грыз страх приоткрыть нечто, о чем не нужно помнить, чего не нужно знать. Вспомнив вчерашнюю «планерку» у Гора, Ева нехотя коснулась ногами пола. Тоскливо глянув в сторону двери в ванную, отшвырнула одеяло. Пора вставать — сегодня будет сложный день. Прошлепав к мойке, Ева убрала жесткое полотенце от лица…

Как сегодня тихо…Ни шагов за стеной, ни гула голосов — не к месту подумалось Еве, пока она рассматривала отражение в зеркале. Подняла ладонь и помахав пальцами, сама себе прошептала — «Прощай Надин». Ну вот и все — теперь все встало по местам. Нет больше этого уродства, из-за которого казалось, что левая половина лица сплошной отек. Глаза, оба светло-серые, ее родные и одинаковые. Улыбнувшись, Ева чуть повернулась…влево, вправо, приподняла подбородок, не без удовольствия оценивая прекрасный изгиб шеи и четко очерченные скулы. Взъерошенные белоснежные волосы, длины которых едва хватало, чтобы заправить непослушные пряди за ухо, придавали немного вздорный, бунтарский вид. Отодвинув ладонями волосы со лба, Ева приблизилась к зеркалу…цвет глаз очень светлый, чуть не добела — чертовски инопланетный вид, удовлетворенно хмыкнула и, схватив большое полотенце с края ванны, направилась в комнату — пора на сборы.

Была у высшего одна хорошая черта, как бы не звучало это странно. Гор был щедр. Ева открыла створки шкафа, где стройными рядами висели несколько белых, идеально выглаженных рубах, несколько курток и сдвинув их слегка в сторону, потянулась к тем вещам, что было принято у наездников одевать на особые случаи. Прием у императора — это очень особый случай, и чувствуя внутри тревожное беспокойство, от того, что придется предстать перед кучей народа и императорским двором, Ева принялась одеваться.

Гор пропал до самого вечера. Проболтавшись весь день на тренировках, Ева и Фелис обсуждали предстоящий вечер у императора. Голова пошла кругом от избытка имен, перечисления кланов и отношений между ними. Когда показался Велех, с сосредоточенным, вечно недовольным выражением лица, они поняли — пора рассаживаться по кхоркам. Высший появился позже, когда наездники уже были на своих нетерпеливых летунах, стремящихся скорее подняться в темнеющее небо. Вечерело.

Ева надев маску, с облегчением подумала, что момент разборок по поводу окончательных изменений ее лица откладывается. Уставилась на высшего, представшего во всей красе, при полном параде. Гор похлопывая своей жуткой маской по бедру, оглядел собравшихся подчиненных. Да, шикарно выглядит — куртка со знаками отличия, подчеркивающая статность фигуры и осанку человека, принадлежащего к лучшим в этом мире…Оружие…На долю секунды задержался на ней, скрытой под шлемом, амарантовый взгляд чистый, но напряженный и озадаченный. Что-то беспокоило Гора, он даже не счел нужным поворчать и опять, как обычно, высказать недовольство чем-либо, не важно чем, но зацепиться…Все так серьезно? Ей показалось, он прочел ее тревогу, глаза похолодели, словно тонким слоем льда покрылись и Гор равнодушно отвел взгляд.

— Сегодня вечером уже первые бои. Любой из вас может быть вызван на арену. Будьте готовы и не вздумайте посрамить клан Горкана, — высший одел шлем и на этом «приветственная» речь босса закончилась. Мило…И очень мотивирующе, — скривилась Ева и тихо присвистнув, не смогла удержаться от улыбки, едва кхорк оттолкнулся от земли. Город, уже в россыпи огней в фиолетовых сумерках, украшенный, по поводу предстоящего приема Церона и предстоящих зрелищных боев был великолепен…Теплый, согретый за весь день удивительным солнцем воздух приятно ласкал волосы, так хотелось снять маску и ощутить его нежнейшие потоки на разгоряченном от внутренней тревоги лице…Большой угрожающей тенью мелькал впереди Гор на своем громадном кхорке, как ориентир…Их лидер.

Плавно прокружив над утопающем в свете дворце императора, их отряд ушел чуть в сторону, к ярко освещенной со всех сторон гигантской чаше арены. Сколько же здесь народу? Пятьдесят, сто тысяч? Дух захватывало…

Спустившись ниже, Ева могла разглядеть ложи, комфортные, со столами, ломящимся от еды и напитков, в них пестрели шикарными нарядами местные красотки. Самая большая, скорее всего — императорская, почти у края арены, в наилучшем для обзора месте. Они спустились по команде Гора у противоположного конца огромной площади, спугнув болтающийся здесь персонал и взбаламутив песок. Отпустив кхорков, двинулись за высшим, к той ложе, что Ева мысленно окрестила императорской.

Церон восседал в центре, перед столом. Вокруг куча приближенных, высокие, с аристократичной выправкой мужчины и цветные, в нежных пастельных тонах тонкие фигурки многочисленных женщин, которыми, по словам Фелис, император любил в избытке себя окружать.

— Рад приветствовать тебя, Горкан. Добро пожаловать. — Вполне приветливо первым заговорил Церон, скользя взглядом по наездникам за спиной высшего. На миг, глаза обратились к темнеющему небу, где едва можно было различить мелькающие тени кружащих над ареной грозных властителей неба — кхорков.

Склонив голову, Гор как положено высшему поприветствовал императора.

— Прощу прощения за небольшое опоздание. — А вот в голосе не чувствовалось раскаяния, голос Гора спокойный, даже слегка пренебрежительный и скучающий, — дела.

В ложе императора царила полнейшая тишина, и Ева подумала, что и от остальных не ускользнули ноты превосходства и самоуверенности в речи Горкана. Кажется он некоторое время был в опале? Не удивительно.