— Вам, вероятно, понадобится помощник. Позвольте, в таком случае, предложить вам свои услуги. Будет лучше, если вашим помощником стану я, чем кто-нибудь из матросов. К тому же, покойный Джордж, ваш сын, был моим другом, и я буду рад принять участие в его оживлении.
Доктор Макдуф охотно принял предложение услуг Кимбалла. Собираясь уже уходить с этого потрясшего его до глубины души совещания, Кимбалл попросил инструкций у главы экспедиции.
— Пока что, — отвечал ему Макдуф, — составьте законный акт о смерти Квоньяма. Затем осторожно предупредите людей о нашей попытке. После распорядитесь, чтобы сюда перенесли тела Квоньяма и моего сына. Необходимо, чтобы в течение нескольких дней мы оставались здесь, в лаборатории, совершенно одни. Никто не должен нам мешать. Лучше всего было бы на это время удалить с судна всех людей. Теперь тепло, и они могут жить в бараке; вдобавок, в нем имеется печь.
— Хорошо, все это будет исполнено, — сказал Кимбалл. — Можете на меня положиться.
XIV
ЧУДОВИЩНАЯ ОПЕРАЦИЯ
Когда мертвенно-бледный Кимбалл вышел, Свифт сказал своему учителю:
— Вы слышали и видели его! Остановитесь, пока есть время, доктор! Меня охватывает ужас!
— О, Манфред! Вы, в свою очередь, приводите меня в ужас своей слабостью, своим ребячеством! — воскликнул Макдуф. — Кимбалл человек умный, развитой, образованный. Неужели, по-вашему, он не понял, в чем тут суть?.. Не понял, что мы его обманываем, что Квоньям вовсе не умер, а только оглушен, парализован?.. Будьте уверены, что он сознает это, и, тем не менее, не противится нашему предприятию, а, напротив, берется пособить нам, помочь во всем, что от него зависит.
— О, не обманывайте себя! — взмолился Свифт. — Если бы никто, кроме нас двоих, не знал об этом деле и не участвовал в нем, мы еще могли бы действовать спокойно. Мы совершили бы злодейство, но нас оправдало бы нечто высшее, чему мы служим — Наука! Но кто теперь поручится за этого капитана?.. Что, если он спохватится, поймет, что является пособником преступления, одумается, расскажет обо всем? Ведь эти люди нападут на нас, свяжут, увезут в Америку и там предадут нас в руки правосудия! Вспомните, что Квоньям еще жив; морфин еще далеко не сделал свое дело. Он жив и не скоро еще умрет, может быть, и вовсе не умрет. Другое средство, которое вы пустили в ход, вызвало только временное окоченение тела, но ведь эта иллюзия через несколько часов пропадет… и тогда…
— Ну?.. И тогда?.. Что же будет тогда, обдумали ли вы это, Манфред?.. Если Кимбалл все понял и все взвесил, и обещал нам помогать, мы тем спокойнее можем на него положиться. Он не только не предаст нас, но, наоборот, найдет средство защитить нас от толпы невежд и изуверов, из которой состоит наш экипаж. Джордж был его другом; если он будет знать, что его участие способствует оживлению его друга, его воскресению, это не ослабит его решимость, а подкрепит ее. А разве вы ни во что не ставите сознание, что он участвует в таком поразительном, феноменальном торжестве науки, что его имя будет навеки связано с этим торжеством?.. Наконец, я прошу вас подумать, что произойдет, если мы отступимся от своего намерения. Я ввел Квоньяму аконитин[6] в количестве одного миллиграмма. Вы знаете, что действие такой дозы продолжается всего четыре часа. Время идет. Скоро четыре часа пройдут, наш покойник проснется, потянется, зевнет и попросит пить!.. Хорошо это будет?.. А мы, врачи, светила медицинского мира, тем временем подмахнем официальный протокол о его смерти!..
— Ну так что же?.. Признаемся в своей ошибке… — попытался еще протестовать впавший в малодушие ассистент.
— Полноте, Манфред! Что попусту разговаривать! Если уж вы так пали духом, то ступайте и ложитесь в постель. Я скажу, что вы внезапно захворали. Я тогда один возьмусь за дело. Кимбалл мне поможет.
И снова слабовольный Свифт сдался под этим решительным натиском свирепой родительской любви и не менее свирепой жажды научной славы.
— Довольно, учитель, довольно с меня того, что вы сказали, — проговорил он. — Простите мою минутную слабость. Я готов! Не будем же терять время.
Раздался стук в дверь. Пришел капитан. Он принес акт о смерти Квоньяма и просил ученых просмотреть его, занести в него название болезни, ставшей причиной смерти, и подписать бумагу. Когда все это было выполнено, Макдуф попросил капитана немедленно распорядиться о перенесении тел Джорджа Макдуфа и Джустуса Квоньяма в лабораторию.
Тела перенесли, все вышли, лаборатория была наглухо заперта, и двое ученых стали готовиться к операции. Все это делалось молча. Говорить им было и вправду и не о чем, поскольку каждый до последней мелочи знал, что следовало делать; за плечами обоих была колоссальная хирургическая практика. Макдуф только молча указал Свифту на обнаженное тело своего сына, который лежал на столе, словно спящий, — до такой степени свежим и сохранным было это тело, семь месяцев пробывшее в замороженном состоянии.
Настала страшная минута. Следовало еще раз удостовериться в том, что сердце ботаника не перестало биться.
Свифт, собираясь приложить ухо к груди Квоньяма, невольно отшатнулся. Но суровый и непреклонный взгляд учителя заставил его подавить волнение. Он слушал с минуту, потом выпрямился и кивнул головой Макдуфу.
— All right! — спокойно сказал тот, готовясь приступить к делу.
ebooksa