Кингчесс

Длинная стрекочущая очередь тут же переломила пополам несколько латышских стрелков, а остальных заставила спрятаться за углами зданий или упасть на мостовую. Феликс подхватил сумку с запасными пулемётными дисками, лежащую рядом с убитым пулемётчиком и, щедро расстреливая лежащих перед ним стрелков, рванул назад, догоняя ушедших солдат.

На каждый выстрел, раздающийся ему вслед, он отвечал короткой пулеметной очередью. И, потеряв убитыми нескольких стрелков, от него отстали, предпочитая дать ему уйти, чем самим умереть почти на пороге победы. Мёртвым деньги и драгоценности не нужны, а в Зимнем дворце победителей ждало и то, и другое.

У Феликса осталось совсем немного сил, догнав отряд, он повел его отступать в предместья Петрограда. Заняв их, они вцепились в посёлки зубами, не давая себя отбросить дальше, ожидая подкреплений. Брат Феликса Герхард пытался в это время настроить на сопротивление не только юнкеров, которые отступили вместе с Феликсом, но и многих офицеров и оставшихся в живых монархистов. Имевшиеся у Феликса люди перегруппировывались вместе с примкнувшими к ним юнкерами, офицерами и рабочими. Что будет дальше, никто не знал.

* * *

Владимир Ильич, в сопровождении матросов и латышских стрелков, проходил через богато изукрашенные анфилады дворцовых комнат, временами оглашая их своды революционными лозунгами. Прямой коридор вывел его в зал заседаний, где находились все министры Временного правительства. Резко распахнув двери одним толчком, он вошёл вслед за грубо вломившимися в зал солдатами.

— Временщики! Прошу всех на выход, вы арестованы!

— Но позвольте! — попытался возразить кто-то из министров.

— Я не позволю! Взять их и увести в Петропавловскую крепость.

Министров стали хватать по одному и уводить из комнаты. А Владимир Ильич подошёл к телефонному аппарату и взял трубку.

— Алё! Девушка?!

Дрожащий от испуга женский голос подтвердил, что она пока девушка, но уже стала в этом сомневаться.

— Соедините меня со Смольным. Алло? Лев Давидович? Да, мы победили! Да, я в Зимнем! Как слышите?!Министры арестованы! Переносите наш штаб сюда. Сегодня у нас праздник, да, непременно, завтра и отпразднуем. Да, несомненно. Да, жду! И он, бросив трубку на рычаги телефона, звонко и радостно рассмеялся.

Леонид Шнеерзон вместе со всеми переезжал в Смольный. В этой суматохе он еле успел передать зашифрованное послание Лёне Сракану, который, надев матросскую форму, важно ходил по Смольному, изображая из себя революционного матроса.

Эта форма очень ему шла, гармонируя с аккуратными чёрными усиками и живыми глазами, горящими ярким огнём революционного энтузиазма. Ленточки на бескозырке блистали надписями «Аврора», а увешанная оружием фигура внушала уважение и нежелание лишний раз перечить и вступать в перепалку.

Переехав в Зимний дворец и обосновавшись в нём, на следующий день Шнеерзон, выйдя из здания поздно вечером, увидел знакомого матроса и вопросительно посмотрел на него. Тот мигнул глазами и отвернулся.

Лёня всё понял, вернувшись во дворец, он напросился у Троцкого, который был уже изрядно навеселе, на убытие в Смольный за какими-то бумагами и вскоре вышел из Зимнего в сопровождении двух латышских стрелков. Вслед ему неслись радостные крики, гвалт людских голосов, приветственные тосты и звон серебряных бокалов, позаимствованных из найденных сервизов.

Быстрым шагом он дошёл до Смольного и, войдя внутрь, поднялся на второй этаж. Для проформы осмотревшись, он тут же спустился вниз и вышел через чёрный ход, заметив за собой тень человека. Сделав несколько шагов вперёд, позади, из темноты он услышал удар, а потом тихий, еле слышный стон. Человек, следивший за ним, вздрогнул, на его губах забулькала кровь, выплёскиваясь из тела, и уже мертвым он опустился на сырую после дождя землю.

— Бегом, — коротко сказал появившийся Сракан, и они припустили рысцой до автомобиля, ожидающего за соседним зданием. Захлопнув двери и усевшись на мягкие сиденья, машина понесла их по Петрограду. Предъявляя революционным патрулям непонятные бумажки, они вырулили к порту и вскоре оказались на борту американского парохода, где и разместились в уютных каютах, отбросив как свои сомнения, так и всё, испытанное ими раньше.

В это время в Зимнем дворце празднование победы над сверженным Временным правительством шло полным ходом. На многочисленных люстрах горели огромные свечи, заливая всё вокруг трепетным светом, жались по углам жалкие тени, спали латышские стрелки и революционные матросы, с чувством исполненного долга, золотом в карманах и дорогим коньяком в животе. Вокруг царил беспорядок и грязь, в китайские фарфоровые вазы нагадили, приняв их за ночные горшки, на покрытом драгоценным паркетом полу были видны смачные зелёно-жёлтые плевки. Пахло мочой, фекалиями и застарелым потом.

И, тем не менее, дух свободы парил по длинным красивым коридорам дворца. Всё было отрадно и вдохновенно, пока стены дворца вдруг не пошатнулись от сильного взрыва, который зародился глубоко внизу, в его подвалах. Мощные фугасы, подорванные с помощью часового механизма, заставили сложиться стены Зимнего дворца.

Величественные колонны, поддерживающие портик здания, стали рушиться и ломаться, как спички, под весом и грузом обстоятельств взрыва. Пыль, каменная и кирпичная крошка взмыли вверх, чтобы, разносясь попутным ветром, распространиться на километры вокруг. Вековая пыль стремительно рассыпающегося здания покрыла всю дворцовую площадь тонким белесо-красным слоем.