— Да, я вас слушаю, мистер Хель, — как можно развязнее ответил Шнеерзон, в то же время, максимально изобразив на своём хитром лице искреннее удивление.
Англичанин продолжал внимательно рассматривать Шнеерзона, и тот почувствовал себя в кабинете следователя, только что его поймавшего у ещё не остывшего печатного станка, изготовившего фальшивки.
— Мистер Шнеерзон, я много слышал о вас лестного, от вашего непосредственного начальника, мистера Троцкого. Он весьма точно охарактеризовал вас. Кроме того, месье Легран также хорошо о вас отзывался.
Шнеерзон удивленно завис, месье Легран был куратором, завербовавшим его вскоре после того, как он присоединился к Троцкому. Леон Сракан, по указанию Мамбы, не препятствовал этому. Справившись с волнением, Шнеерзон ответил.
— Вы имеете в виду месье охранника, в тюрьме, где я сидел во Франции?
— Нет, с тем почтенным господином я не знаком, а вот месье, что передавал вам деньги и инструкции по работе в России, вот именно он весьма лестно и отзывался о вас. Да, чтобы не быть голословным, прошу вас взглянуть на это! — и он достал условный знак, с помощью которого Шнеерзон должен был узнать «своего» агента.
Повертев в руках, англичанин захлопнул серебряный портсигар, с монограммой больших букв А и В. И с ехидной улыбкой, слегка тронувшей тонкие губы, посмотрел прямо в глаза собеседнику. При этом глаза его не смеялись, они были спокойны и несокрушимы. Шнеерзон поёжился, пожалуй, хуже были только глаза Мамбы, которого он уже порядком подзабыл.
— Что вы хотите от меня?
— Я хочу, чтобы вы работали на мистера Троцкого так же, как и на месье Леграна, ни больше, но и не меньше.
— А если я откажусь?
— У каждого человека есть абсолютное право на это, но не каждый успевает его реализовать.
Троцкий, внимательно прислушивающийся к происходящему разговору, только саркастически усмехнулся. Шнеерзон, каким бы он ни был прожжённым прохиндеем, невольно сглотнул слюну, ставшую внезапно густой.
— Так вы согласны?
— Да! — через силу выдавил он из себя.
— Прекрасно! Вы прекрасный агент, доверчивый и наивный. Странно, как вы смогли дожить до такого почтенного возраста, с вашими-то приключениями. Передавайте привет Мамбе.
Шнеерзон ощутимо скривился, и тут он не играл.
— Мамба предал, и не надо отождествлять меня с ним. Это всё в прошлом, всего лишь, один этап моей жизни. И не самый лучший. Он забыт и проклят.
— Ясно, как бы там ни было, не в ваших интересах игнорировать задачи, которые вы будете выполнять по указаниям мистера Троцкого. Вы же хотите жить? Да, что это я вас об этом спрашиваю! Простите, это был чисто риторический вопрос. Но я бы хотел предупредить, что за вами будут внимательно наблюдать. Я мог бы вас об этом не предупреждать, но опытный фальшивомонетчик всё равно почувствует за собой слежку. У вас есть только один выход, и этот выход — работать на нас, и только на нас. Вы поняли?
— Да!
— Вот и отлично, а сейчас, уважаемые революционеры, я вынужден вас оставить, у меня, видите ли, есть ещё дела, и они касаются уже другой сферы деятельности, а потому, извольте откланяться и оставить вас наедине с вашими, исключительно революционными, проблемами. Вас ждёт новый, чудный мир, вы пойдёте вперёд, не оглядываясь, а меня ждёт старая добрая Англия. Она не переживёт таких потрясений, которые сейчас сотрясают ваше государство. А посему, всего хорошего, господа!