— Ты шутишь?! — он пятится, разглядывая мёртвое, безголовое тело твари, замершее на палубе неподалёку.
— Нет. Ты всё время называл меня демоном… вот теперь и ты тоже. И это на тебе всего лишь четырнадцать формул. Я бы мог повесить в два раза больше, и… мне даже трудно представить, во что бы ты превратился.
Спускаюсь к нему, приобнимаю и говорю почти на ухо — не хочу чтобы нас подслушала даже ночь. — Вот когда я, а это будет совсем скоро, стану Возвышенным, то смогу влить в тебя больше шестидесяти формул сразу…и я не завидую тому, кто захочет встать на твоём пути.
— Ты всё еще хочешь чтобы я туда прыгнул? — Кайоши стоит на самом краю, прямо над чёрной дырой.
— Да. И потом мы полетим дальше, потому что рассвет совсем скоро, а путь предстоит неблизкий.
— Может быть, добавишь еще пару формул? — он ёжится, уже, видимо, представляя, как будет опускаться в нору.
— Нет. Не наглей. Вперёд!
Он набирает больше воздуха, словно собирается нырять, но вместо этого даже не прыгает, а просто взлетает.
Взлетает и зависает над дырой.
Для прыгунов он сейчас совсем лёгкая и заманчива добыча — первый из джанку выстреливает своим быстрым телом сразу и сразу же натыкается на лезвие меча. натыкается и взвизгнув, падает вниз, в темноту норы.
— Слишком много формул, — говорю я. — Хватило бы и трёх.
Стремительные тела джанку вспархивают из черноты дыры одно за другим и одни за другим, уже мёртвые, падают обратно.
И при этом Кайоши кажется почти неподвижным — редкие молниеносные удары ускользают от моих глаз на фоне ночного неба.
— Опускайся ниже, — говорю я. — Хватит уже трусить… ты не можешь себе этого уже позволить.
— Не могу?! — он отсекает головы еще паре прыгунов и поворачивает лицо ко мне.
— Конечно.
— Но почему?
— Ты глава клана. Ты, чёртов, теперь настоящий глава клана. И никто… запомни это, брат, никто не должен увидеть твоего страха. Даже на мгновение. Никто кроме меня — только я один прощу тебе это.
Я вдруг вижу — он понял. Нет, не так — он решил для себя что-то.
— Спасибо.