И вот поэтому я приказал чуть подправить курс. Послушно довернувший руль Хорхе рявкнул на расслабившихся в прицепе гоблинов, привыкших, что работы почти нет. Ссыпавшись с прицепа, они оттащили с нашего пути пару сухих сучковатых бревен и на этой природной развилке мы свернули. Тут был едва заметный склон и каким бы из путей мы ни последовали, рано или поздно мертвый ручей привел бы нас к океану. Туда я и рвался, продолжая при этом сближаться с Франциском Вторым.
Преодолев шесть километров с небольшим, выбравшись на редколесный склон, мы прибавили скорости. Поднявшийся из зарослей стальной гриб удивленно загудел, но я в его сторону даже не глянул – мне почудилось? Или вон там внизу, далеко-далеко, за редкой зеленой стеной плеснуло иссиня-синим?
Еще через пару часов блуждания по этому долбанному лабиринту из карстовых бугров и многовековых деревьев, мы вырвались на простор, замерев в траве, что высотой достигала крыши внедорожника. На крыше я и стоял в полный рост, уперев руки в бока и неотрывно глядя на… нет, не на океан, что начинался в паре километров ниже и выглядел блескучей искристой бескрайней линзой, что пульсировала, перекатывалась волнами и всячески радовалась своему здоровью. Это ощущалось – упругий прохладный ветер шел от океана, наполняя мой нос этим неповторимым удивительным запахом. Даже океан внутри Франциска не пах так. Да я вообще никогда в жизни не чувствовал такого запаха – хотя знал, что в свое время мне пришлось перенюхать все моря, океаны и даже уцелевшие крупные озера умирающей планеты. И я знал, что все они источали запах химии или зловоние гниющей плоти. А тут… да… да… Вот он запах победы. Если мы, гоблины, однажды, как и все живое на самом деле были порождены великим океаном, когда-то выползя из него на песчаные пляжи или каменистые взгорья, то сейчас можно быть уверенным – мы вернули долг тому, кто породил нас. Мы вернули ему здоровье…
Но все это я увидел и обдумал лишь мельком. Да и на сам океан я глянул лишь мельком.
Стоя на вершине спускающегося к берегу склона, я смотрел в далекий горизонт. Там вздымался в небо сверкающий полупрозрачный призрак еще одно исполинской горы.
Формоз…
Вот он.
Приложив к глазам бинокль, я медленно заскользил взглядом по прояснившейся картинке. Заберись я в Гадюку, ее возможности смогли бы куда лучше показать Формоз – убрать дымку, укрупнить и добавить резкости. Но я хотел взглянуть на самый первый мир-опухоль вот так – прямым взглядом. И получил желаемое.
Я смотрел на Формоз.
А Формоз смотрел на меня. Смотрел недобро.
Я ощущал это буквально всей шкурой. Ощущал этот безмолвный посыл переброшенный через разделяющие нас десятки километров.
Четко и внятно Формоз заявлял мне: пошел нахер, гоблин. Даже не вздумай приближаться, говна кусок. Сожру!
Вобрав в себя молчаливое послание, я убрал бинокль и спрыгнул с крыши внедорожника – спрыгнул назад, уже в примятую траву, где четко было видно куда приземляться подошвы моих ботинок. Вытащив из салона рюкзак и оружие, я прихватил мачете и двинулся вперед, взмах за взмахом прорубая в невероятно высокой траве проход. Рядом двинулся Каппа, держащийся на четверть чага позади и рубящий точно в унисон. Ох уж эта их узкоглазая почтительная вежливость к старшим по званию… Да и похер. Так даже лучше – впереди ничего кроме колышущейся живой стены и можно спокойно обдумать все самое важное, продолжая механически взмахивать мачете.
Взмах… и часть преграждающей путь жесткой травы осыпается к ногам.
Взмах… и недовольно ревет поднявшийся с косогора стальной гриб, явно недовольный тем, что мы рубим живые растения. Пульсирующие лазерные лучи упираются в нас, гриб крутится, явно оценивая наш вектор движения и… затыкается, а затем тушит огни и уходит обратно вниз.
Верно…
Даже подожги я здесь все – нас все равно не тронут. Ведь мы продолжаем двигаться к Франциску II. Просто движемся не напрямки. Но это как поглядеть – сориентировавшись на карте местности, сопоставив ее с уже известной информацией, я понял, что, идя именно этой дорожкой мы очень скоро окажемся весьма в интересном для нас месте…
Сидящая на крыше Ссака, затащившая наверх и свою новую подружку – тонкую как тростинка азиатку с удивительно сильными руками, что не расставалась с луком и колчаном – наемница помогала с маршрутом сквозь траву, бесстрашно подставляя себя пулям потенциального снайпера. Лучница Хитоми, что стала молчаливой тенью Ссаки, была рождена в Чикурин и не являлась из касты неприкасаемых. Наоборот – кровная линия ее рода была настолько чиста, что она была главной невестой, главной целью для прибывших свататься молодых самураев. У ней не было причин убегать из родной деревни. Или была… раз уж она сидит на раскачивающейся крыше внедорожника и, убрав лук за спину, оценивающе оглаживает руками ложе и приклад магазинной винтовки маузер – еще одна уже потрепанная жизнью реплика древнего вооружения. Расспрашивать я не собирался – Ссака взяла ее к себе в зарождающийся десяток, и я молча принял это как данность. Я не спросил, Каппа тоже промолчал, а вот один из гоблинов рядовых не выдержал и поинтересовался – ради чего мол глупая красивая девка покинула мирный отчий дом? Гоблину ответила Ссака со свойственной ей экспрессией – потому что мол в бумажную стену отчего дома вдруг постучался член самурая. Может и так. А может есть другие причины. Время покажет. Самой же Ссаке сейчас было не до этого – в свободное время она успела изучить часть незашифрованных данных, что передала мне Управляющая Вест-Пиком. Эта информация была из вскрытого и очищенного нами секретного лабораторного комплекса. Я уже видел часть этих сведений. Видел и фотографию, где вооруженная до зубов Ссака довольно скалится, поставив ногу на спину странного раздутого гоблина с вздутыми багровыми когтистыми руками. Башки у этого гоблина нет, зато на полу расплескана лужа мозгов. Большая часть данных защищена и без паролей не разобраться. Но уже ясно, что Ссака не была жертвой тайных экспериментов.
Пробившись через заросли, мы оказались на серо-белом волнистом пляже, усыпанном камнями и гниющими древесными стволами. Увидев ползающих по песку и роющих ямы морских черепах, что выглядели в чем-то странно, но я еще не понял в чем, я остановил рвущихся к океану бойцов, заставив двинуться вдоль пляжа до тех каменистых осыпей, что подступали к самой воде.
А вот там, поставив машину на зарядку, я объявил долгую стоянку и через пару минут все рядовые уже мчались к шумящему океану. Мы же не торопились, держа оружие под рукой. Я расположился между камнями, прикрыв ими спину и один фланг. Вытянув ноги, дожидаясь кофе от уже принявшего кашеварить Хорхе, которому помогала тоже оставшаяся Хитоми, я опять вооружился биноклем и глянул на никак не вписывающийся в сей пейзаж объект.