— Слушай, он.
— И с бабой, — нахмурилась она.
— Трахаются?
— Не знаю. Но у Ишкуины бомбанёт, если узнает об этом.
— Расскажем?
— А ты думаешь, надо утаить? Она нам в прямом смысле слова как Милке сиськи к стене приколотит. Знаешь, я пас.
И словно для спокойствия потрогала свою грудь, хорошую, задорно стоящую и практически идеальную, которую обожали многие клиенты. Единственная полезная вещь, которая досталась ей от матери, кою она не знала. Девушка бы не соврала, если бы сказала, что эта грудь её кормит.
— Она убьёт их, — пробормотала её напарница.
— Его? Навряд ли. Он сам её сожрёт.
— Чего вдруг? Это Ишкуина.
— А это Мясник.
— И чё?
— Ничё, — она проводила взглядом парочку, что скрылась в подъезде. — Говорят, его называют Мясником, потому что он обожает резать людей живьём на части, а потом скармливать им их же конечности.
— Бред, — фыркнула та.
— Но ты же не будешь отрицать то, что он вырезал прошлый картель? И вообще, он, говорят, совсем без башни, всех режет — и своих, и чужих.
— Ну то-то Ишкуина на него глаз положила. Оба ебанутые. Но она его убьёт.
— Не убьёт. Вот её убьёт. Скорее всего. А может зассыт.
— Она не ссыт ни перед кем.
— А перед ним зассыт. Он вообще отбитый.
— Как и она. Ладно, идём уже. Если он здесь, то и его люди тоже рядом где-то ошиваются, — толкнула свою подругу напарница. — Наверное, лучше рассказать, а то мне мои сиськи тоже дороги.