Удалов с Грубиным поднажали и с громким «У-ух!» высадили дверь профессорской квартиры.
Когда осела пыль, глазам соседей предстала картина, которую можно было бы назвать так: «Иван Грозный убивает своего сына на развалинах Помпеи».
Конечно же, Лев Христофорович никого не убивал. Просто он полулежал на ворохе осколков и ошмётков, а на коленях у него в пожилых, но крепких руках билась и извивалась свежепойманная неведомая зверушка.
На несколько минут в квартире установилась тишина. Только обезьянка пыталась вырваться из профессорских рук, да Максимка пыхтел, проталкиваясь из-за спин взрослых.
Когда же мальчонка пролез между ног деда, лохматый незнакомец наконец смог вывернуться и со злостью укусил Минца за палец.
– Ой! – только и выговорил профессор, но хватки не ослабил.
Маленькая бестия в ответ зло щёлкнула хвостом.
– Деда, смотри, маленький чертёнок! – весело закричал Максимка, подбегая к Льву Христофоровичу.
– А ведь и верно, – согласился Корнелий Удалов. – Чертёнок, ей же ей!
– Чертёнок? – с недоверием переспросил Минц и будто впервые взглянул на свою добычу. Почему-то только теперь, после слов удаловского внука, он увидел не замеченные ранее маленькие рожки на голове незнакомца да копытца на ногах.
А Максимка тем временем ласково погладил чертёнка по голове.
– Он кусается, – опоздало предупредил Ложкин, с подозрением глядя на исчадие ада.
– Бедненький, напуганный… – как ни в чём ни бывало увещевал тем временем Максимка.
Чертёнок вроде бы оттаял, разомлел от такого обращения, попытки освободиться стали слабее.
– А матерился тоже он? – прагматично поинтересовался Грубин, осматривая останки квартиры.
– Он, – признался Минц.
– Я! – гордо ответил чертёнок довольно детским голосом. – А чего он? – и брезгливо кивнул в сторону профессора.
– Та-а-ак… – произнёс Грубин, подойдя поближе и осматривая пришельца со всех сторон.
– Отпустите! А не то!.. – резко взвизгнул чертёнок и снова попытался укусить Минца.
Не столько испугавшись этого «а не то», сколько уже устав держать трепыхающуюся добычу, Лев Христофорович вопросил: