Иловайский капкан

Грузинский гамбит

Мера мемгеребс удзило зеца, Замбахи вели! Ту мильхис вмгери ту севдиоб, Маица вмгери! Мера мемгеребс варадабис сутква Какачос пери! Чели силгера туда маатлес Хода мец вмгери! Чито вгрито чито маргалито да, Чито вгрито чито маргалито да… —

бодро выводил мягкий баритон на языке горцев, перемежаясь со звуками барабана.

— Кто этот артист и о чем поет? — угнездив ноги на стол и оглядывая открывающуюся внизу панораму, поинтересовался Джек Блад у подполковника Куртадзе.

Тот был командиром грузинского мотострелкового батальона и неплохо говорил по-английски.

— Это наша гордость, Вахтанг Кикабидзе, батоно*, — гортанно ответил подполковник, откупоривая очередную бутылку «Хванчкары». — И поет он о маленькой птичке.

— А я думал о девках! — подставил бокал под рубиновую струю Залесски, блестя темными очками.

— И я, — щелкнул пузырем жвачки Родригес. Все четверо сидели в полупустом летнем ресторане на верхней площадке горы Мтацминда*, озирая сверху вечерний Тбилиси. Озаряемый лучами заходящего солнца, он был непередаваемо красив и живописен.

После выполнения своей миссии в Кабуле, где во время перестрелки с талибами погиб Пирсон, уже известные читателю «солдаты удачи» поочередно служили в Ираке и Пакистане, а теперь работали на режим Саакашвили.

Учебный центр Минобороны Грузии в Крцаниси, где представители Дяди Сэма ковали для Саакашвили новую армию, находился в пригороде столицы, и практически каждый вечер, после службы, инструкторы, жившие в номерах гостиницы «Ваке», отрывались по полной программе. Блад с Родригесом любили посещать знаменитые серные бани, куда гостеприимные хозяева доставляли им девиц для развлечения, а Залесски крепко сдружился с местными гомосексуалистами.

В отличие от прочего народа права секс-меньшинств (по образцу Европы) существующая власть блюла свято, и майор завел себе сразу несколько молодых «приятелей».

— Ну что, господа! Выпьем за боевое содружество! — поднялся со своего места Куртадзе.

— Выпьем, — не вставая, кивнули американцы, и военные в очередной раз сдвинули бокалы.

— Кофе, бичо!* — щелкнул пальцами подполковник застывшему неподалеку официанту.

Спустя несколько минут на столе исходил ароматом серебряный кофейник в окружении миниатюрных чашек, что по местному обычаю означало «пора сворачиваться». Под кофе компания прикончила бутылку марочного коньяка с фисташками, и радушный грузин рассчитался.

Наемники обучали его солдат, и полковник по выходным организовывал для них застолья. На что выделялись деньги из специального фонда.

Когда вся группа, чуть покачиваясь и весело балагуря, спустилась вниз, к его «лендроверу», Куртадзе предложил доставить «друзей» в гостиницу, но те отказались.

— Ты езжай, сынок, — покровительственно похлопал комбата по плечу Залесски. — А мы еще погуляем, подышим свежим воздухом.

— Слушаюсь, — качнул тот головой, пожал всем руки и тотчас удалился.

— Я бы этой обезьяне не доверил ротой командовать, не то что батальоном, — презрительно проводил Блад взглядом автомобиль Куртадзе.

— Зато у него дядя министр в правительстве, да и угощает он нас регулярно, — рассмеялся Родригес.