Полнолуние

— Он командовал батальоном спецназа, номер части сейчас не помню, у меня в блокноте записано. В общем, под Красноярском они базировались. У вояк, сам знаешь, учения регулярно, чтоб сильно не расслаблялись. Ну вот, в очередной раз их всех куда-то погнали одних против других, а тут как раз комиссия из штаба округа. Оказывается, тот, который теми, другими, командовал, должен был по результатам учений уйти на повышение. И все вроде как про это знали.

— И Кноль?

— Думаю, что и Кноль, — кивнул майор, — у меня информация, конечно, неофициальная, но человека хорошо знаю, врать не будет. Он сказал, что в курсе были все. Ну а раз в курсе, то чего напрягаться? Красные бьют белых, ну или наоборот, уж не знаю, как сейчас правильно. Потом подбивают итоги, нужный человек получает нужное звание, остальные просто радуются, что отмучились. Уж не знаю, чего там с этим Кнолем приключилось, может, он фильмов героических насмотрелся, только он погнал свой батальон ночным маршем по какому-то болоту, утопил в нем половину техники, но зато с тем, что осталось, к утру вышел к штабу этих самых красных и повязал их всех тепленькими, включая того генерал-майора, на которого уже приказ о переводе пришел и новые погоны. В общем, примерно, все как у тебя с Хованским, только, конечно, без наручников обошлось.

— Можно без сравнений? — настойчиво попросил Лунин.

— Можно и без сравнений, — пожал плечами Вадим, — хотя с ними как-то точнее. Тебе ведь нужна точная картина?

— Можно и приблизительную.

— Уговорил, слушай дальше. Картина такая: с минуты на минуту должна появиться комиссия, генерал этот проигравший орет на Кноля, чтоб тот забирал своих охламонов и лез обратно в болото, вроде как его тут и не было. В общем, Кноль терпел, терпел и не вытерпел. Подъезжает к штабной палатке комиссия, выгружается, а генерала нет, только кусты шевелятся. Шевелятся и кричат таким тоненьким голосочком: «Помогите!» Пока комиссия сообразила, что к чему, из кустов появляется Кноль. Подходит строевым шагом и рапортует об итогах учений. Пока он рапортовал, и генерал выбрался. Конечно, малость помятый, но в целом без особых повреждений. Представляешь пейзаж?

— Приблизительно, — хмыкнул Илья.

— Кноль правильно сделал, что генерала в кустах мутузил. Если бы он это на глазах у комиссии сделал, всяко под трибунал угодил бы, а так его просто из армии культурно вышибли. Во ФСИНе, сам знаешь, у них толковых офицеров всегда дефицит был. Конечно, в само управление его не взяли, кому под боком такой борзый нужен, а вот в Нерыби как раз вакансия появилась, вот ему и предложили. А куда мужику еще деваться? Он же только и умеет командовать да морды генералам бить.

— Ну да, в Нерыби генералов нет.

— В Нерыби он сам себе генерал. Он там шесть лет уже как окопался. Говорят, вполне неплохо себя чувствует, и колония вроде как по всем показателям образцовая.

— Ни разу не был. — Илья немного сбавил скорость, проходя крутой поворот.

— Где? В образцовой колонии? Какие твои годы, еще успеешь. Только, Лунин, если что, тебя в другое место повезут.

— Я уже в курсе, — Илья усмехнулся, взглянув на приятеля, — Хованский рассказывал.

— Мудрый человек этот ваш Хованский, — отозвался оперативник. — Надо было ему тогда, когда ты наручниками пристегивал, еще и кляп в рот воткнуть.

— Зачем? — вздохнул Лунин.

— А потом сфоткать, — ухмыльнулся Вадик, — или видео снять. А что, был бы в тренде.

После того как обмен колкостями был завершен, вернее, оперативнику надоело посмеиваться над вяло огрызающимся Луниным, в салоне воцарилось ленивое, как это обычно и бывает после нескольких часов, проведенных в дороге, молчание. Зубарев дремал, почти до упора откинув спинку сиденья, Рокси негромко посапывала, скрутившись калачиком на заднем сиденье, сам же Илья беззлобно завидовал обоим своим спутникам, иногда отвлекаясь на размышления о том, сменит ли Хованский гнев на милость в случае удачного раскрытия этого дела. В конце концов Илья решил, что Хованский может многое, в том числе и подобную малость, но вот захочет ли он сделать то, что может, и сделает ли, — это был уже совсем другой вопрос, ответа на который в голове Лунина пока не было.

— Ты глянь, засада! — только что казавшийся спящим оперативник оторвал спину от кресла и ткнул пальцем в лобовое стекло. — Ждут кого-то. Уж не нас ли?

Оказалось, что ждали их, но не именно Зубарева и Лунина, а всех приезжих, возжелавших посетить Нерыбь — поселок, окруженный глухой тайгой и не имевший абсолютно никаких достопримечательностей, за исключением исправительной колонии номер пять, она же сокращенно ИК-5, или «пятерка». Собственно говоря, ради этой достопримечательности люди в Нерыбь и ехали. Нет, никому из них не было дела до того, что «пятерка» была открыта (преимущественно на вход и почти никогда на выход) в далеком 1937 году по личному распоряжению Николая Ежова, занимавшего в то время высокую должность народного комиссара внутренних дел. Всем было наплевать на то, что ИК-5 заслуженно славилась как самая большая по площади и числу «жителей» колония во всей Сибири. И никто даже не знал, что всего год назад коллектив исправительного учреждения был награжден переходящим вымпелом службы исполнения наказаний с торжественной и почетной формулировкой: «За успехи в трудовых показателях и деле исправления осужденных».