Полнолуние

— Мне продолжать али ты сам балаболить будешь?

Изобразив на лице деятельное раскаяние, Зубарев прикрыл рот ладонью.

— Так вот значит. Был такой казак, Алешка, если еще кто не догадался. Молодой совсем. А у молодых ведь что на уме?

— Что? — машинально спросил Лунин, зачем-то присев на корточки и заглядывая под лавку.

— Девки! Что же еще? — удивился недогадливости следователя участковый. — А девок-то, понятно дело, с ними и не было никого. За одним только исключением. Да и то, как говорится, глаз радуется, а руками и думать не моги, поскольку руки эти не то что обломать, а и вовсе с корнями выдрать могут по самые ноги. В общем, пришлась ему по душе атаманова дочка. Может, и впрямь такая красавица была, а может, поскольку других поблизости не нашлось…

— А может, с атаманом породниться захотел. — Вадим подмигнул выбравшемуся наконец из-под скамьи Лунину.

— Может, и поэтому, — не стал спорить с оперативником Колычев, — с начальством породниться завсегда хорошо. Только ведь оно дело такое, всегда непростое было. Мало того, что самому атаману родственник голодранец не шибко нужен был, так у него и дочурка с запросами оказалась. Пообещала Алешке этому, что замуж за него выйдет, если только он богатством ее отца превзойдет. Ну и что парню оставалось? Закинул он сумку на плечо, ежели, конечно, у него вообще сумка была, и пошел богатства искать. Казаки-то сюда с Урала пришли. Они, поди, думали, что ежели какая гора аль скала, в ней непременно должно или золотишко быть, ну или самоцветы какие. Вот Алешка и удумал в скалах ходы прорубить да богатство свое отыскать. Год рубил, два, все дальше и дальше под землю уходил, пока совсем там не исчез. Пошли было за ним, да там под землей столько всяких путей оказалось, один другого извилистей, что далеко идти побоялись, назад воротились. Так бы про него все и позабыли, да только какое-то время прошло, по ночам, как ветер с той стороны на село дует, слышно стало, будто кто-то посреди скал плачет. Вот и решили, что это Алешка убивается из-за того, что и богатство свое не нашел и молодость под землей растратил.

— Занимательно, — хмыкнул Лунин, осторожно подходя к самому краю обрыва. — А что, девочек там, среди скал, искать не пытались?

— Да везде их искали, — вздохнул Колычев, — тогда, год назад, конечно, не особо, а сейчас-то все в округе на десять километров с собаками обшарили. Все без толку, никакого следа не взяли. Только вот сюда и привели.

— Мы вот что думаем, Григорич, — Вадим панибратски положил руку на плечо участковому, — что, если девочку эту, Алину, здесь маленько оглушили, потом на плечо закинули да к машине и отнесли? Могло так случиться?

— А чего ж не могло? — Дернув плечом, Колычев выскользнул из-под тяжелой руки оперативника. — Очень даже могло. Здесь и нести недалече. Да и понятно тогда, почему собаки след потеряли. Коли назад тем же путем пошли, да еще если она земли не касалась, то мало какая собака сообразить сможет. Да и толку-то, провела бы она назад метров двести, туда, где машина стояла, и всё.

— Машина, — пробормотал Илья, так же медленно отступая назад от уходящего почти вертикально вниз склона. — Скажите, Петр Григорьевич, вы, когда после исчезновения Алины по домам ходили, что спрашивали?

— Как что? — озадаченно переспросил Колычев. — То и спрашивал. Видели Алину после пяти вечера или нет? А что, не так надо было?

— Все так, — успокоил участкового Илья. — Вот только надо еще пройтись разок.

Колычев испуганно вздрогнул.

— Не по всем, — поспешил заверить его Лунин, — только ближайшие дома с этого края улицы. Надо поспрашивать, не видели ли они здесь автомобиль.

— Белый «ренджровер», — подсказал Зубарев.

— Белый «ренджровер», — повторил Илья. — Ты номер не записал?

— Номер с камер не видно было, — покачал головой Вадим, — но можно позвонить на пропускной пункт, у них там журнал учета ведется. Вряд ли в тот день такие машины здесь косяками разъезжали.

— Заодно уточните, в какое время этот «ренджровер» уехал, а ты, Вадик, — Илья ткнул Зубарева пальцем в грудь, — пробей номер. Выясним, кто хозяин, дальше решим, что делать.