Показав Глебу на стул сбоку стола, Аристарх без всякого вступления сказал:
— Актриса Нарлинская утверждает, что всего один раз недолго была в служебной квартире.
Корозов сразу догадался, в каком ключе протекала беседа между Аристархом и Евой.
И все же он был рад, что Нарлинская сидела перед Акламиным. Его беспокоил вакуум, создавшийся вокруг Ольги. Мысли громоздились в голове и все замыкались на Еве. Он отгонял их от себя, но они, как назойливый комары, впивались в самую душу, и было трудно избавиться от них. Неприязненно окинув Еву с ног до головы, сел на стул:
— Актриса Нарлинская может сидеть тут и врать до изнеможения, думаю, запаса слов у нее хватит не на одну пьесу. Но если она не скажет сейчас, где моя жена, я из нее душу вытряхну! А если с Ольгой что-нибудь случится, я за себя не отвечаю!
Приподнявшись с места, Акламин оборвал вспышку Глеба. Не хватало еще, чтобы в его кабинете тот сыпал угрозами в адрес Нарлинской:
— Глеб, остынь! Включи мозги!
Сердито смотря на Еву, Корозов отдышался:
— Значит, в служебной квартире ты была всего один раз?
— Что за странный вопрос с твоей стороны, Глеб? — она будто была ошеломлена. — Ты же знаешь это не хуже меня!
— Я знаю, что это неправда! И ты это знаешь! И не нужно здесь крутиться, как блохе на веретене! Лучше будет, если ты искренне сознаешься во всем!
— Да в чем я должна сознаться? — вскрикнула Нарлинская и отшатнулась. Играла она безупречно. Казалось, все части ее тела, все клетки лица были возмущены несправедливыми наговорами. Возмущение просто било из нее ключом, превращаясь в ярость. Однако Ева мгновенно сумела сменить маску и умоляюще, даже заискивающе посмотреть на Акламина. — Оградите меня от этого! У Корозова какая-то мания обвинять меня в том, чего я не совершала!
Аристарх опустился на стул, бросил укоризненный взгляд на Глеба. Всегдашняя выдержка Корозова на этот раз подводила его. Конечно, его можно было понять, не просто сохранять самообладание, когда тебе в лицо издеваются. Да, Нарлинская беззастенчиво с невинным видом врала, открыто насмехалась, но не следовало опускаться до ее уровня. У него оставались к ней вопросы, но ответы на них он заранее предугадывал, поэтому не видел сейчас смысла задавать их. Она выскальзывала, как змея из рук. К ней требовались другие подходы.
Четко понимая, что у Акламина недостаточно козырей, чтобы задержать ее, Нарлинская чувствовала себя уверенно. Даже если она признается, что Глеб несколько дней удерживал ее в квартире для приезжих, то ведь спрос должен быть с него, а не с нее. Она уже может выступать в роли обвинителя. Хотя доказать она также ничего не сможет, как Корозов сейчас не может доказать, что она была там под охраной двух парней.
Определенно, у Акламина не хватало доводов, чтобы глубоко копнуть. Нарлинскую надо было отпускать. В общем, сейчас Аристарх не ждал мгновенного результата. Он не новичок в оперативной работе, чтобы так заблуждаться.
Естественно, что Корозов был недоволен результатом. После того, как Аристарх выдал пропуск Нарлинской, и она с независимым видом вышла из кабинета, Глеб волнами поднял свою грудь и шумно выдохнул из себя:
— Как это, Аристарх? Я же — свидетель!
— Пока что ты организатор собственного преступления! — поправил Акламин. — А вот она могла бы стать свидетелем, если бы сумела это доказать.
— Иногда все ваши закорючки мешают жить нормальным людям! — оторвался от стула Глеб и подошел к окну.
Из окна хорошо просматривался вход в здание полиции, ярко освещенный светильниками на столбах.