— Теперь ты мой пленник. Делай то, что я говорю. Если ослушаешься, тебе придется горько об этом пожалеть.
Спорить я не стал. Я не был уверен, что у меня больше шансов уцелеть, находясь во власти этой неуравновешенной девушки, чем попав в руки пьяных мужиков с дубинками. Но, похоже, она по крайней мере может ответить на мои вопросы.
Она пихнула меня, и, повернув за угол, мы бросились бежать по соседней улице. Не добежав до ее конца, девушка прыгнула в сторону и нырнула под развешанное на веревке белье, втащив меня за собой. Мы перемахнули через низкое проволочное ограждение и очутились во дворе небольшого домика.
— Сюда, — прошептала она.
Оглядевшись и убедившись, что нас никто не видит, она затолкала меня в тесную, пропахшую торфяным дымом лачугу.
В лачуге никого не было, не считая растянувшейся на лежанке собаки. Пес открыл один глаз, лениво посмотрел на нас и, решив, что мы не заслуживаем его внимания, продолжил дремать. Мы подбежали к окну и прижались к стене, прислушиваясь. Все это время девушка не выпускала моей руки и продолжала прижимать к моему боку нож.
Прошла минута. Голоса удалились, а затем снова приблизились. Нам трудно было определить, где находятся мои преследователи. Я обвел взглядом крохотную комнату. Она показалась мне чересчур деревенской, даже по меркам Кэрнхолма. Покосившаяся стопка плетеных корзин в углу. Обтянутый джутовой тканью стул перед огромной железной плитой. Календарь на противоположной стене. До календаря было слишком далеко, и в полумраке лачуги я не мог разглядеть дату. Тем не менее его наличие навело меня на неожиданную мысль.
— Какой сейчас год? — прошипел я.
Девушка велела мне заткнуться.
— Я серьезно, — настаивал я.
Она как-то странно на меня посмотрела.
— Я не знаю, что за игру ты затеял, но сходи посмотри сам, — ответила она, толкая меня в сторону календаря.
Верхняя часть листка представляла собой черно-белое фото какого-то тропического пляжа, на котором стояли, улыбаясь, пышнотелые девушки, облаченные в купальники винтажного вида. Над фотографией я увидел надпись: «Сентябрь, 1940». Первый и второй дни месяца были вычеркнуты.
Я почувствовал, что меня обволакивает чувство нереальности происходящего. Я вспомнил все странные события, происшедшие со мной за это утро. Вначале удивительным образом изменилась погода. Затем остров, который я вроде успел изучить, вдруг оказался населен незнакомцами. Теперь все вокруг было старомодным, но одновременно новым. Все это объяснялось датой в календаре на стене.
Третье сентября тысяча девятьсот сорокового года. Но
И тут в памяти всплыло кое-что из того, что, умирая, сказал мне дедушка.
Все это я понял за доли секунды, которые потребовались комнате, чтобы перевернуться вверх ногами. Мои колени подогнулись, пол взлетел вверх, и все погрузилось в бархатный пульсирующий мрак.
Очнулся я лежа на полу, с привязанными к плите руками. Девушка нервно меряла комнату шагами и оживленно разговаривала сама с собой. Я закрыл глаза и начал слушать.
— Должно быть, он тварь, — говорила она. — В противном случае зачем ему понадобилось подобно грабителю рыскать по старому дому?
— Не имею ни малейшего представления, — ответил чей-то голос. — Думаю, он этого тоже не знает. — Так, все-таки она разговаривала не сама с собой, хотя с того места, где я лежал, мне не был виден ответивший ей юноша. — Ты ведь говоришь, что он даже не понял, что оказался в петле времени?