Мне пришлось долго доказывать Езовскому, что Белянчиков расхититель социалистической собственности, взяточник, спекулянт, не брезгающий ничем, и в конце концов просто вор; и убеждать его, что терять веру в людей из-за какого-то Белянчикова не имеет смысла.
— Верните этот портрет бедной женщине, — после долгого молчания проговорил Езовский, и по его голосу чувствовалось, что он дорожит картиной и ему жаль расставаться с ней.
— Сколько бы заплатили Белянчикову?
— Это сейчас не имеет значения, — махнул рукой Леонтий Давыдович.
— Для следствия имеет, — сказал я.
— Если это так важно — восемьсот рублей и одна неплохая икона… — он замолчал, потом поднял на меня глаза и спросил. — Скажите, что теперь будет с коллекцией Белянчикова?
— На имущество наложен арест, — ответил я, — статьи Уголовного кодекса, по которым привлекается Игорь Архипович, предусматривают конфискацию. Вероятнее всего, после суда картины будут переданы в Новосибирскую картинную галерею.
— Это правильно. Я свое собрание давно завещал государству. У меня никого нет, а случайным людям нельзя доверять эту красоту, еще попадется такой, как Белянчиков… Кстати, он арестован?
— Пока нет, но санкция прокурора уже получена.
— Что же вы медлите? Он может спрятать свою коллекцию! — горячо воскликнул Езовский.
— Белянчиков в больнице, с инфарктом.
— Это провидение! — потряс сухим пальцем Леонтий Давыдович.
— Закономерный финал карьеры жулика, — уточнил я.
Допросив Езовского, я вернулся в райотдел и, подойдя к окну дежурной части поинтересовался, не было ли звонка из Северобайкальска. Звонка не было.
Выслушав Романа, участковый инспектор Пивкин помрачнел.
— Не ожидал я от Лехи, не ожидал. Он лет восемь, как в наших краях объявился. Живет бирюком, никто к нему не ходит, с собаками только и дружит. Охотник он заядлый, а чтобы художеством увлекался, такого за ним не замечалось. Сохатого, изюбра, медведя завалить — это ему запросто, а вот человека… — Пивкин сдвинул на лоб шапку, — не знаю, не знаю… Но раз у вас факты… — участковый распахнул дверцу УАЗика. — Садитесь… Не боись, Танюха! — он по-отечески похлопал притихшую Феоктистову, годившуюся ему в дочери. — Все нормально будет, у меня на заимке дружинники — надежные ребята, охотники все.
Свиркин и Хабаров устроились на заднем сиденье, а Вязьмикин немного задержался.
— Не беспокойтесь, Татьяна Алексеевна, — мягко пожимая своими ручищами руку Феоктистовой, пробасил он, — мы же не первый день в милиции, всякое было…
Пивкин резко взял с места, машину немного занесло, и, швырнув из-под колес слежавшийся снег, она быстро добежала по накатанной дороге. Роман, неудобно вывернув шею, смотрел на стоявшую у крыльца райотдела Татьяну Алексеевну.