— Не знаю, хозяин. Она странная…
Анахайм хищно улыбнулся.
— А я говорил вам! Надеюсь, будет весело. Посмотрим, какие вы смелые… — обращаясь к кому-то невидимому, процедил он.
В зале слегка приглушили по углам свет, высветили площадку перед сценой, и гости возбужденно завопили, правильно определив, что сейчас начнется самое главное. Хозяин приема под радостные и восторженные крики прошествовал к креслу в центре зала, перед сценой. Когда он уселся и вокруг встала охрана, дали знак начинать.
Тут же на сцену под какую-то веселенькую детскую песенку выкатили огромную подарочную коробку, обвязанную разноцветными лентами. Подскочившие танцоры подняли крышку, и коробка развалилась, как карточный домик. Внутри стояла девочка в коротком пышном платьице цвета молока, из-под которого выглядывали кружевные панталончики. На ее коротких светлых волосах, на макушке, был завязан большой синий бант, а сама она словно находилась в каком-то полусне.
— Друзья мои, познакомьтесь: это Лавиния! — громко сказал Анахайм. — Девочка, мечтающая повзрослеть!
Гости зааплодировали и сразу притихли, разглядывая явно не по возрасту одетую девочку и пытаясь угадать, в чем будет заключаться фокус. Не отводя от зала глаз, Лавиния осторожно сняла синие туфельки и белые носочки и откинула их в сторону, оставшись босой.
— Что-то она слишком заторможенная, — сказал Анахайм Кито, который сидел слева от него. Ну-ка, — Он щелкнул пальцами, подзывая молодого смазливого официанта.
Тот почтительно выслушал хозяина, выскочил на сцену и, скользя на гладком паркете, подлетел к девочке. Он только дотронулся до краешка ее платья — и упал, как подкошенный. Никто почти не уловил короткого резкого выпада правой руки Лавинии, коснувшейся кончика носа служителя.
В зале стало тихо. Девочка по-прежнему будто грезила, только из глаз ее покатились крупные слезы. Анахайм всем телом подался вперед, восхищенно разглядывая ее. Лавиния протянула вперед руку с ладонью, обращенной к сидящим в зале людям, и обвела рукой пространство впереди себя — так обычно делают слепые. Зрелище было не очень приятным.
Неподвижное тело официанта тут же унесли, а в зале появились несколько человек в одинаковых свободных брюках и блузах жемчужно-серого цвета. Впереди шел встревоженный темноволосый мужчина лет шестидесяти, сухощавый и подтянутый.
— Проблемы, Остин? — негромко спросил он, склоняясь над Анахаймом и одновременно поглядывая на девочку на сцене.
— А это ты мне скажи, Шит, — весело ответил Анахайм. У него было превосходное настроение, он от души развлекался.
По приказу мужчины один из его людей приблизился к девочке, прикоснулся к ее руке и тоже был мгновенно убит. Тимминсы, сгрудившиеся вокруг сцены, испуганно отхлынули назад. В пьяной толчее кое-кто из них оказался на полу, под ногами толпы.
Лавиния плакала молча, лицо ее было похоже на маску. Труп унесли. Шит отдал короткий приказ, и к девочке подошли двое его бойцов. Они остановились на расстоянии вытянутой руки и не двигались, но, почувствовав приближение опасности, Лавиния напала первой.
Шит смотрел на нее, и лицо его все больше мрачнело. Когда она высоко подпрыгнула вверх, разведя в стороны ноги, он уже знал, чем все закончится: его ребята, которых он только зря послал на верную смерть, с обеих сторон ухватят ее за пятки. Ее тело выгнется назад, а когда они, увлеченные за ней силой инерции ее тела, начнут валиться вперед, она прогнется еще сильнее, сложившись пополам, и убьет их своими маленькими жесткими кулачками — точными ударами в область сердца. И не успеть ничего исправить…
…Она мягко и ловко перекатилась по полу, встала на четвереньки и огляделась заплаканными сонными глазами. Из носа у нее бежала кровь. Шит издал короткий резкий возглас, и последние двое его бойцов, уже вставшие в боевую стойку, сразу расслабились и отступили назад.
— Что, Шит, слабо? — засмеялся Анахайм.
Старый воин с таким невыразимым гневом посмотрел на него, что улыбка тут же сползла с лица Анахайма.
— Что случилось? — сменив тон, спросил он.